Восхождение
Шрифт:
На строительной площадке гостей встречали сотрудники СКБ Прокатдеталь. Само это название обозначало принятую конструкторами технологию изготовления строительных деталей методом проката их на специальных станах. Среди сотрудников СКБ находился и знатный строитель, чье имя нередко появлялось в печати, за свою новаторскую работу удостоенный премии Совета Министров СССР, бригадир монтажников Сергей Яковлевич Казаков.
Казаков строил здесь, в Тропареве, первые корпуса на шестнадцать этажей, он же был и среди «авторов» первых двадцатидвухэтажных зданий.
Видимо,
Вблизи первого дома стоял красного цвета вагончик — конторка прорабов и инженеров. Здесь был и своеобразный «штаб» строителей.
Обычно это скромная, по-деловому обставленная конторка. Но поскольку польские товарищи оказались, конечно, не первой группой уважаемых гостей, вагончик превратился в своего рода передвижную фотовыставку работ «ЭМУ СКБ Прокатдеталь». Так полностью именовался экспериментальный участок в Тропареве.
Казаков, худощавый, темноволосый, подвижной, показывал гостям чертежи проектов, фотографии, большие панорамные снимки всего района, давал подробные объяснения. Среди гостей оказались строители из Варшавы, Лодзи, Познани, им был особенно интересен этот строительный эксперимент.
Копелеву коллега бригадир запомнился той нервной энергией, которая сквозила в его движениях. Возможно, это было вызвано просто волнением при демонстрации дома зарубежным гостям или же так выражалась динамичность, порывистость характера монтажника.
Гости осмотрели первый дом, совершенно отделанный, зашли в другой, третий. Всюду ходить за группой гостей Копелев, естественно, не стал. Его профессиональному взору многое открылось сразу. Достаточно было посмотреть чертежи, побывать на монтаже, зайти в одну-другую квартиру, и он уже смог составить свое суждение о достоинствах проекта этих шестнадцатиэтажек, почувствовать особенности конструкции, а главное — увидеть то новое, что его бригаде со временем придется осваивать, когда им дадут на монтаж эти дома, не экспериментальные, а уже в массовой серии.
Новые здания, составленные из унифицированных деталей, Копелеву понравились. Они были красивее, намного комфортабельнее тех девятиэтажных, которые Копелев монтировал в разных районах Москвы. Их внешний вид, удобные, широкие застекленные подъезды, широкие лоджии, балконы — все это радовало глаз.
И устройство квартир тоже понравилось. И комнаты шире обычных, и потолки выше. Есть такой строительный термин «шаг» — расстояние между опорными стенами. Он равнялся трем и шести десятым метра. Кухни по своим размерам вполне могли стать в квартире еще одной комнатой, приспособленной под столовую. Всюду ощущалось больше простора, света, удобств.
Копелев давно уже заметил, что если планировка квартиры действительно хороша, то комнаты, еще и не обставленные мебелью, уже «дышат уютом».
Следуя некоторое время за группой гостей, Копелев слышал, как Казаков объяснял польским товарищам, что эти дома построил Московский домостроительный комбинат номер три, он пионер
Казаков затем подвел гостей к еще двум красивым, видным издалека и стройностью своих форм привлекавшим внимание корпусам. Это были двадцатидвухэтажные дома, чем-то напоминающие два бело-голубых четырехлепестковых цветка. Смотреть на них было приятно.
— Вот это вещь! — вздохнул Копелев не без зависти.
— Да, хороши! — согласился Казаков. Он добавил, уже обращаясь к полякам, что те шестнадцатиэтажные корпуса, которые тоже всем понравились, уже перестали быть принадлежностью только одного Тропарева. Они теперь монтируются в Отрадном, Кунцеве, Зюзине.
Тем временем Владимир Ефимович случайно, как это и бывает в таких экскурсиях, слово за словом, разговорился с одним из польских гостей — рабочим-строителем из Варшавы.
— Веслав, — назвал тот свое имя.
— Вот, товарищ Веслав, — сказал Копелев, — видите сами, здесь, в Тропареве, Москву мы тянем вверх. И не то что там отдельные высотные здания. Это и раньше было. А весь контур поднимаем.
— В Варшаве мы тоже строим много новых домов, похожих на ваши, но еще и другие. Хочу сказать, что немножко надо делать различия. Когда все одинаково, это скучно, — заметил Веслав.
— Конечно. В каждой стране свои проекты типового строительства, — согласился Копелев. — Архитекторы, проектировщики должны быть похожи на поэтов. А про них говорят, что если два поэта пишут совершенно одинаково, то один из них не нужен.
Веслав улыбнулся.
— Наверно, так и есть, — сказал он, — очень хочется, чтобы они были как поэты, только хорошие.
— Ах, Варшава, Варшава! Я бывал в ней несколько раз! — Копелев даже вздохнул от того удовольствия, которое доставило ему это воспоминание. — Люблю Варшаву. Как вы, варшавяне, да, наверно, и вся страна так быстро подняли вашу столицу из руин, из развалин? Это удивительно!
— Когда любишь, все возможно. А мы очень любим Варшаву.
— Отлично сказано! «Когда любишь, все возможно», — Копелев даже повторил вслух понравившуюся ему фразу. — Варшава очень красивая. Она, знаете, — он подыскивал слова, определения, которые бы поточнее выразили его, Копелева, искреннее восхищение и столицей Польши, и тем громадным трудом, который вложили строители, рабочий класс братской страны в восстановление столицы, — Варшава — она какая-то легкая, изящная. В ней что-то есть от женской красоты. Вы меня понимаете, Веслав?
Копелеву почему-то казалось, что Веслав его не поймет, не оценит его сравнений просто потому, что не так уж хорошо знает русский язык.
Но Веслав закивал уверенно и с доброй улыбкой человека, которому не только все понятно, но еще и приятно слышать такое о своем родном городе.
— Верно, верно, хорошо! — сказал он.
А Копелев с большим оживлением продолжал говорить о Варшаве и вспомнил, что есть слова в одной хорошей песне о столице Польши, где поэт называет город нежно и уважительно «Пани Варшава».