Восхождение
Шрифт:
Закономерность
Кабинет начальника Первого домостроительного комбината выходит окнами на территорию Хорошевского завода. Читатель помнит, что отсюда хорошо видны и главная площадь, и белостенные «коробки» цехов, и совсем близко склад готовой продукции под открытым небом. От него все время отъезжают грузовики с прицепными платформами. На них, словно огромные куски рафинада, стоят прямоугольники опечатанных пломбами, полностью внутри
Не знаю, помогает ли этот индустриальный пейзаж размышлять о насущных проблемах производства, но, во всяком случае, расположенные в нише стены, как раз напротив окна, гипсовые макеты и девятиэтажки, и шестнадцатиэтажной башни, которую начал осваивать комбинат, напоминают всем о насущном дне сегодняшнем и ближайших перспективах.
В этом кабинете я бывал не раз у бывшего начальника комбината Георгия Михайловича Клыша, видел здесь его бывшего главного инженера Ефима Рувимовича Явелова, частенько встречал Масленникова, Ламочкина, Легчилина, Копелева, Суровцева на разного рода производственных совещаниях.
Сейчас в этом кабинете новый хозяин — Станислав Фролович Дворецкий. Некоторое время он проработал главным инженером комбината, а до этого руководил тем самым Четвертым строительным управлением, которое от Дворецкого принял Масленников.
Эти служебные перемещения не случайны. В том, как растут люди, как перемещаются по служебной лестнице, всегда можно разглядеть отблеск каких-то интересных перемен в существе самого дела, отражение определенных закономерностей жизни.
Строительная организация — это живой развивающийся организм. А всему живому свойственно разное состояние физического и нравственного здоровья. И в судьбе строительного коллектива могут появиться годы, так сказать, «производственного недомогания», вынужденной переоценки сущей практики и планов на будущее. И это естественно, более того — неизбежно. Само же преодоление ошибок — свидетельство нравственной силы коллектива, залог дальнейших успехов.
Такой трудный период в жизни комбината определился года четыре тому назад. Успешно взявший старт в начале шестидесятых годов, отлично работавший, много сделавший для Москвы комбинат вдруг несколько «забуксовал», из года в год выпуская один и тот же типовой дом. Нет, количественно производительность ДСК отнюдь не уменьшилась. Наоборот. Она все время росла. Но тем не менее сила инерции, мощная тяга налаженного конвейера пришла в неумолимое столкновение с требованиями времени, с той закономерностью нашей жизни, которая предполагает смену хорошего на лучшее, неустанное совершенствование, движение вперед. И конечно же новые высокие критерии качества градостроительства принесло с собой всенародное стремление сделать столицу образцовым коммунистическим городом.
Я как-то ехал в машине с Геннадием Владимировичем Масленниковым. Мы возвращались из Зеленограда в Химки, где работал один из потоков его Четвертого строительного управления. И справа, и слева мелькали новые кварталы северо- и северо-запада столицы — строения Лианозова, Дегунина, Ново-Ховрина, Грущина. Невольно разговор зашел о характере застройки этих районов, примыкавших к Окружной дороге, около которой главным образом и возводил свои корпуса
— Мы очень быстро привыкаем к новому, порою к небывалому, — заметил я. — Вот только в массовом жилом строительстве не видим таких разительных перемен, как, скажем, в авиации, освоении космоса, на транспорте.
— Пожалуй, — кивнул Геннадий Владимирович.
— Вот пятиэтажные дома системы Лагутенко. Десять лет назад ими застраивались большие площади. В Тушине, Мневниках, Фили-Мазилове, Кунцеве. А смотришь, лет через десять — пятнадцать их начнут сносить.
— Снесут, уже кое-где начинают сносить, и это закономерно, — подтвердил Масленников. — Хотя в свое время пятиэтажки были прогрессивным явлением, помогали быстро ликвидировать острую нужду в жилье.
Геннадий Владимирович смотрел в окно машины, потом повернулся ко мне всем корпусом и несколько возбужденно спросил:
— Почему нас не удивляет, когда меняются пароходы на теплоходы и атомоходы, паровозы на электровозы и новейшее еще долго соседствует с новым или же просто старым? И раздражает, когда один тип дома кажется устаревшим рядом с другим, более комфортабельным?
— А потому, что в этом комфортабельном доме живут не люди двадцать первого века, а наши современники. И в таком отличном доме мог бы жить каждый. Это одно. А второе! Пароходы и паровозы, по сути дела, уже исчезли. А прекрасные творения архитектуры и строительства стоят в Москве веками и продолжают радовать нас.
— Но это памятники архитектуры, — возразил Масленников, — а в памятниках, согласитесь, жить неуютно. Люди в подавляющем большинстве живут в типовых зданиях. А они на века не строятся, приходится все обновлять. И очень плохо, когда мы, строители, начинаем топтаться на месте. Вот наш комбинат с 1960 года возводит один и тот же тип дома. Я, еще будучи бригадиром, монтировал эти девятиэтажки в Новых Черемушках. И только в последние годы приступили к модернизации проекта, к различного рода улучшениям. Разве это дело?
Говорил Геннадий Владимирович о наболевшем, но со сдержанным возмущением, которое, несомненно, диктовало, с одной стороны, чувство своей правоты, а с другой — и сознание своего права обличать виновников этого топтания на месте.
— Есть еще в строительстве любители снимать пенки. Эксплуатируют налаженный конвейер, гонят его, как паровоз под парами, по проложенным для них рельсам. А о том, что будет дальше, пусть заботится дядя!
Я думаю, что резкость Масленникова была оправдана. В ней чувствовалось искреннее возмущение позицией тех, кто живет только успехами сегодняшнего дня, в забвении перспективы.
— Тут есть еще одна причина того, почему старое руководство комбината так цеплялось за привычное, накатанное, — продолжал Геннадий Владимирович. — Понимали, что пойдет новый дом — и закончится спокойная жизнь. Период освоения всегда трудный. Тут могут временно снизиться темпы, попадет под угрозу план, уйдут премии. А за это по головке не погладят. В общем, мы, коммунисты комбината, должны были смотреть вперед. Ну, а теперь будем хором, все вместе вытягивать перестройку, но без ущерба текущему плану. Конечно, это трудно, но мы это сделаем, — уверенно закончил тогда Масленников.