Воскресный день
Шрифт:
Белла Львовна – крупная, огненно рыжая женщина с красными щеками и могучими руками, усыпанными веснушками, очень удивилась моему внезапному появлению. Нет, конечно, не тому, что я пришла навестить её, а тому, что я появилась одна, без бабушки. Обычно мы приходили вдвоём.
Я ждала этих визитов. И вот почему. Пока бабушка разговаривала с Беллой, я тихонько пробиралась в кабинет её мужа и, затаив дыхание, рассматривала книги, стоявшие на полках до самого потолка. Нигде и никогда я не видела такого богатства и такого количества книг. Разве что в магазине «Кругозор» в центре городка. Да и то, если рассуждать здраво, даже в том
Он приходил поздно. Мы редко с ним встречались. Но Белла разрешала мне взять в руки любую книгу. И я могла рассматривать и читать книги сколько угодно.
Белла Львовна умилялась, глядя на меня.
– Нет, ви видели такое? Или ви мне будете рассказывать за эту босячку? Она читает книги так, будто в заднице у ней горят пионэрские костры! И дрожит за них, будто сидит на самоваре! Большое мне дело? Пусть читает, разве я против? Все жалуются на отсутствие денег, а на отсутствие ума – никто. Так пусть гребёт полной ложкой!
Бабушка усердно кивала головой.
– Каждая книга – это фунт золота, не меньше, – говорила Рыжуха.
– Читаешь тут, – её толстые рыжие руки указывали на письменный стол, где лежала раскрытая книга, – А прибавляется тут, – она показывала на голову.
И дальше таинственно сообщала, что продав всего три тома во-о-он из тех – Белла кивала на верхнюю полку, где стояли роскошные большие книги с золотым обрезом и ещё несколько журналов дореволюционного издания – они с мужем смогли купить кооперативную квартиру своему сыну в центре Киева, на Бессарбке.
– Теперь этот балбес живет, как прынц! На Печерском спуске в самом центре Киева! И рынок рядом. Чтоб я так жила! В Одессе он, видите ли, не захотел остаться, – Белла выглядела обиженной, – Ну? Так вот что вам скажу: он и в Киеве – еле-еле Поц!
Она поджимала губы и смачно добавляла, будто про себя, но я успевала расслышать:
– Коли зуб шатается, надо его выдернуть.
Меня охватывала лихорадочная дрожь при виде такого богатства. Это была заветная мечта – иметь много книг и читать их одну за другой, пока они не кончатся. Пусть даже всю жизнь, пусть без роскошных полок из красного дерева, даже без старинной деревянной стремянки, с которой я взлетала на самый верх и доставала удивительные книги. Меня до глубины души поражали увесистые тома энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, изданные в Российской империи ещё в 1890-1907 годах. Их я рассматривала бесконечно. Очень они мне нравились и скромной темно-синей обложкой, и золотым обрезом, и непередаваемым запахом старины, а ещё – текстами со старинными ятями.
Я застывала на стремянке с книгой в руках, рассматривая и пытаясь разобраться. В эти моменты я не помнила себя, а парила где-то высоко в поднебесье, и душа моя летала. Только бабушкин голос, возвещавший, что нам пора домой, возвращал меня на землю.
Когда-то в доме Беллы Львовны я насчитала 41 том энциклопедических словарей! Неужели их можно прочесть все, до одного? А если их не изучать, и не читать, то зачем столько иметь?
Я тогда поклялась прочитать их все. Нет, конечно, не сразу. Когда-нибудь. И читаю их
до сих пор.
Но в тот раз мне было не до книг.
Белла молча поставила передо
– Так шо ты себе думаешь? У нас в Одессе едят вареники с жареным луком. Не отрывай уже тухес от стула и не делай мине больную голову, слушай… Посыпают сверху жареным луком… Уже будешь так?
Я утвердительно кивнула, и она сразу же задала второй и, видимо, важный для неё вопрос:
– Таки шо стряслось? Посреди полного здоровья, эта босячка принеслась так, будто убегала, не дай Бог, от стаи собак. Шо такого ты имеешь сказать, отчего бы сладко забилось моё сердце? – Белла хлопала себя по толстым бокам.
Уплетая необыкновенно вкусные вареники, я не стала врать, а решила открыть ей всё, что знала сама: и о золотой коробке, и о пирожных «Птифур», и о записке на тонкой папиросной бумаге. Я скрыла от Беллы Львовны лишь одно: что бабушка знала имя дарителя, но не назвала его даже мне. Закончила я свой рассказ вопросом – как научиться печь «Птифур»? Уж очень хочется порадовать бабушку.
– И ещё – где раздобыть коробку? А, может, самой сделать и оклеить бумагой?
Я вопросительно смотрела на рыжую Беллу.
Выслушав меня не перебивая, она с непередаваемой иронией спросила:
– И ты, значит, хочешь мине сделать беременную голову за «Птифур»? Да ещё в золотой коробке? Хорошенькое дело. Нет, ви слышали? Эта шикса шлифует мине уши и хочет об себе хорошее мнение. Ну, неплохо на первый раз. И кто мешает этому? – Белла Львовна подбоченилась, – У тебя есть деньги, шобы этого хотеть?
Я растерялась. Деньги у меня имелись, но не очень много – рубля три, накопленные от сдачи, которую бабушка разрешала оставлять себе после похода в магазин и ещё подаренные на день рождения. Я отчаянно замотала головой, но тут же вспомнила про копилку в виде собаки, которая стояла в доме на старом комоде, куда и бабушка, и дед, и я – бросали десятикопеечные монеты, бросали давно, и там, должно быть, уже прилично накоплено!
Я радостно поведала о копилке могучей Белле.
Она презрительно махнула рукой и возмутилась:
– Поглядите, головой мотает! Горе мое! Шо? Мине нужно деньги забрать у дитя? Бог мой! Если ви так думаете, то думайте дальше, что хочите. Можно подумать мне есть за это дело. Уже сиди и не спрашивай вопросы! Для Эсфирь Яковлевны мине не жалко ничего. На когда тебе нужны эти «Птифур» На уже? На вчера я тебе точно не сделаю.
Она помолчала, а потом добавила:
– Так я тебе скажу, что таки да! Сделаю счастливую жизнь. Ради Эсфирь Яковлевны.
И убери уже это мнение со своего лица.
Я от радости словно проглотила язык и сразу не поняла, кто это такая Эсфирь Яковлевна, для которой ничего не жалко? И только спустя минуту уразумела – это же моя бабушка – Фира!
И тут же вспомнила, что этой осенью к нам домой приходила Белла не одна, а вместе с мужем – очень больным и грузным человеком. Помню, он нагнулся, чтобы пройти в комнату – до того был большой и высокий. Бабушка долго смотрела на его распухшие покрасневшие ноги, вертела их, как-то надавливала, поворачивая их в разные стороны, печально качая головой, отчего муж Беллы Львовны тяжело дышал и громко кряхтел. Потом села за стол, выписала рецепт и срочное направление в госпиталь. А к рецепту приложила записку, чтобы Белле выдали лекарство сразу же, по предъявлению.