Воскресшая жертва (сборник)
Шрифт:
Так, стоя на полу на коленях, я представила себе, как будет выглядеть наш брак, фальшивый и лживый, в котором будут сочетаться натянутые чувства с небрежным притворством.
На мне лежала большая вина, чем на Шелби. Я использовала его, как женщины используют мужчин, чтобы реализовать свое представление о полноценной жизни, играя в любовь для ублажения собственного тщеславия, которое несут гордо, как удачливая проститутка носит черно-бурую лису, тем самым демонстрируя всему миру, что мужчина у нее в руках. Поскольку мне было за тридцать и я была не замужем, меня охватило беспокойство.
А теперь, когда трагедия смыла все цветистые объяснения, я обнаружила, что наша любовь была лишена реальных чувств, мы были как два растения, которые прививают друг к другу для получения выгодного сорта для продажи на рынке. Это было похоже на надуманную любовь в фильмах с хорошим концом. Теперь все прошло.
Два чужих друг другу человека сидели в разных концах кушетки. Мы пытались найти подходящие слова, которые бы означали для нас обоих одно и то же. Дело было в четверг вечером, перед ужином, Марк и Уолдо уже ушли. Мы говорили тихо, потому что Бесси находилась на кухне.
— Все это забудется через несколько дней, — сказал Шелби, — если мы будем держаться друг друга и хорошенько согласуем свои версии. Кто может что-то узнать? Этот сыщик глуп.
— Почему ты продолжаешь называть его «этот сыщик»? Ты же знаешь его имя.
— Давай не будем язвить, — сказал Шелби. — Это только осложнит все в дальнейшем.
— Почему ты думаешь, что я хочу продолжения? У меня нет ненависти к тебе, и я не язвлю, но и не хочу продолжения. Не сейчас.
— Говорю тебе, Лора, я пришел только потому, что она попросила меня об этом. Она просила меня прийти и попрощаться с ней. Она была в меня влюблена, мне же было на нее наплевать, честное слово. Но она грозилась предпринять что-нибудь отчаянное, если я не встречусь с ней в пятницу вечером.
Я отвернулась от него.
— Лора, сейчас нам необходимо держаться друг друга. Мы слишком завязли в этой истории, чтобы воевать друг с другом. К тому же я знаю, что ты меня любишь. Если бы ты меня не любила, то не пришла бы сюда в пятницу вечером и…
— Замолчи! Замолчи! — сказала я.
— Если бы тебя здесь не было в пятницу вечером, если ты невиновна, откуда же ты знала о бутылке «Бурбона», как ты могла так инстинктивно отреагировать на необходимость защитить меня?
— Шелби, разве нам необходимо повторять все снова? Снова и снова?
— Ты лгала, чтобы защитить меня, так же как я лгал, чтобы защитить тебя.
Все было ужасно скучно и ужасно бессмысленно. «Три Хорсис» — это был сорт «Бурбона», который пил Шелби, он покупал его для себя, когда начал ходить ко мне, а потом и я стала покупать этот сорт, чтобы для него всегда было что выпить, когда он приходил. Но однажды Уолдо засмеялся, узнав, что я держу у себя такое дешевое виски, и назвал лучший сорт, и я попыталась ублажить Шелби более дорогим сортом «Бурбона». Покупка в тот вечер бутылки «Три Хорсис», как и то, что он отдал Дайяне портсигар, — все это был вызов, неприятие Шелби моего покровительства
Бесси объявила, что ужин готов. Мы помыли руки, сели за стол, разложили на коленях салфетки, отпили немного воды, ради Бесси взяли в руки нож и вилку. Мы не могли продолжать разговор, потому что она беспрестанно входила и выходила. Перед нами стояли тарелки с бифштексом и картофелем фри, мы церемонно погружали ложки в пудинг с ромом, который Бесси, добрая душа, приготовила ради моего возвращения из мертвых. После того как она принесла кофе и поставила его на стол перед камином, а мы уселись по оба его конца, так что нас с Бесси разделяли весь стол и кухонная дверь, Шелби спросил меня, куда я спрятала ружье.
— Ружье?
— Не говори так громко! — Он кивнул в сторону кухонной двери. — Ружье моей матери. Как ты думаешь, почему я вчера вечером приехал сюда?
— Ружье твоей матери, Шелби, лежит в ящике шкафа из орехового дерева, там, куда, как ты видел, я его положила после нашей ссоры.
Ссора началась оттого, что я отказывалась брать ружье. Мне почти так же страшно было оставаться одной в загородном домике, как и хранить там ружье. Но Шелби назвал меня трусихой и настоял на том, чтобы я держала его для своей же защиты, он со смехом учил меня пользоваться им.
— Это была первая или вторая ссора? — спросил он.
Вторая ссора была из-за того, что он стрелял зайцев.
Я пожаловалась, что они грызут луковицы ирисов и клубни гладиолусов, и Шелби застрелил пару зайцев.
— Дорогая, почему ты меня обманываешь? Ты же знаешь, что я буду с тобой до конца.
Я взяла сигарету. Он заторопился поднести мне огонь.
— Не делай этого, — сказала я.
— Почему?
— Ты не можешь называть меня убийцей и зажигать мне сигарету.
Сейчас, когда я произнесла вслух это слою, я почувствовала облегчение. Я встала, вытянулась, пустила дым в потолок. Почувствовала, что владею собой и могу вести битву.
— Не будь ребенком, — сказал Шелби. — Разве ты не видишь, что ты в западне и что я стараюсь помочь тебе? Разве ты не понимаешь, что я воспользовался случаем, что я лгал, стараясь оградить тебя, прошлым вечером, когда ехал сюда? Это делает меня соучастником преступления. Я сам в весьма плачевном положении, и все это из-за тебя.
— Лучше бы я не звонила тебе вчера, — сказала я.
— Лора, не будь мелочной. Ты инстинктивно поступила правильно. Ты знала так же хорошо, как и я, что они поднимутся сюда и обыщут твою квартиру, как только обнаружат, что ты вернулась.
— Именно поэтому я позвонила тебе.
Бесси вошла в комнату и пожелала нам спокойной ночи, повторила снова, что счастлива, что я жива. Слезы выступили у меня на глазах.
Когда дверь за ней закрылась, Шелби сказал:
— Мне было бы спокойнее, если бы ружье было сейчас у меня. Но как мы его раздобудем, если сыщик ходит за нами по пятам? Я пытался сбить этого парня с пути, ехал по другой дороге, но машина следовала за мной все время. Если бы я стал искать в доме, я бы сразу себя выдал. Поэтому я сделал вид, что горюю, я постоял в саду и поплакал, я называл это сентиментальным путешествием, а этот сыщик…