Воскресшая жертва (сборник)
Шрифт:
— Что вы имеете в виду под женщиной моего типа?
— У вас так много друзей, ваша жизнь так наполненна, вы всегда окружены людьми.
— Когда у вас есть друзья, вы можете позволить себе побыть в одиночестве. Если вы общаетесь с широким кругом людей, одиночество становится роскошью. Только когда вы обречены на одиночество, это плохо, — сказала я.
Тонкие пальцы постукивали по столу. Я поставила кофейник на голубую подставку. Мне очень хотелось протянуть руку и дотронуться до узкой кисти под белой манжетой сорочки. Одиночество Марка не было роскошью. Он не сказал об этом вслух,
Когда я об этом размышляла, лежа в кровати, на которой стоял поднос с завтраком, я поняла, что будет нелегко начать разговор с молодым Солсбери, обладателем черных усиков. Это чертово алиби, наверняка скажет и он, но без юмора и без того дружелюбия, которое сквозило во взгляде и в голосе Марка.
Бесси принесла вареное яйцо.
— Он настоящий мужчина, — сказала она отрывисто. Подход Бесси — это подход людей, обитающих в верхней части Десятой авеню; она не признает переулки Нью-Йорка и столь же неумолима, как любой сноб, живущий в каком-нибудь каменном доме на Мюррей-Хиллз. Я знакома с ее братьями, категоричными, упрямыми, работящими, с их черно-белыми представлениями о добродетели, которым не нравились мои друзья — интеллектуалы и служащие рекламного агентства.
— Он настоящий мужчина, — сказала Бесси. — Большинство из тех, кто приходит сюда, — большие дети или старые женщины. На этот раз вы встретили настоящего мужчину, даже если он и сыщик. — А потом, следуя привычке поклоняться мужчине, она добавила:
— Я, пожалуй, испеку шоколадный торт.
Я приняла ванну. Медленно оделась и сказала Бесси:
— Придется надеть новый костюм. — Несмотря на дождь, я решила все же выйти из дома, причем со спокойным сознанием собственной значимости, как модель из журнала «Воуг», чтобы охранник не осмелился задержать меня. Я натянула свои лучшие перчатки и засунула под мышку сумку из крокодиловой кожи. Но в дверях моя смелость изменила мне. Пока я не делала никаких попыток осуществить свое желание выйти из дома, это был мой дом, но от одного только слова того, кто находился у моих дверей, дом превращался в тюрьму.
Этот страх всегда присутствовал во мне. Я оставляю двери открытыми, потому что не столько боюсь тех, кто может вломиться в мою квартиру, сколько того, что окажусь взаперти. Я вспомнила один фильм, где за решеткой маячило бледное, испуганное лицо Сильвии Сидни.
— Бесси, — сказала я, — лучше я сегодня останусь дома. В конце концов, все вокруг еще думают, что я мертва.
В это время сотни мальчишек-газетчиков выкрикивали мое имя. Когда Бесси вернулась с рынка, она принесла газеты. «ЛОРА ХАНТ ЖИВА!» — было написано на первых полосах. В одной бульварной газете моя фотография была увеличена до размеров газетной полосы и походила на географические очертания Малой Азии. «А что прокричат завтрашние газеты? — спрашивала я себя. — „Лора Хант виновна“?»
Я прочитала о себе, что я остановилась в одном из отелей. Это было сделано, чтобы обмануть газетчиков и моих друзей и чтобы оградить меня от нежелательных визитов, пояснила тетушка Сью, когда зашла ко мне с букетом красных роз. Она узнала обо мне не из газет, а от Марка, который разбудил ее в это утро и сообщил
— Как он внимателен! — сказала тетушка Сью.
Она принесла цветы, чтобы показать, как она рада, что я жива, но она ничего не могла для меня сделать, кроме как осудить за то, что я пустила Дайяне в свою квартиру.
— Я всегда говорила, что ты попадешь в беду из-за легкомысленного отношения к людям.
Марк ничего не рассказал ей о последующих событиях. Она не знала о портсигаре и о подозрениях Шелби. Шелби, который все еще оставался в ее доме, прошлой ночью не пришел ночевать.
Мы поговорили о моих похоронах.
— Все было очень хорошо, — сказала тетя Сью. — Нельзя было ожидать, конечно, что в это время года придет много народу, так как слишком многие за городом, но большинство прислали цветы. Я только собиралась поблагодарить их за это. Теперь ты можешь сделать это сама.
— Мне хотелось бы взглянуть на эти цветы, — сказала я.
— Ты должна всех их пережить. Никто не сможет всерьез воспринять вторые похороны.
Бесси сообщила, что к двери подходили люди, несмотря на то, что я якобы скрылась в одном из отелей. Теперь у нас на лестнице дежурят два сыщика и дверной звонок не звонит. Я по-прежнему смотрела на часы, меня удивляло, почему Марк не дает о себе знать.
— Я уверена, он не может зарабатывать больше тысячи восьмисот долларов в год, максимум две тысячи, — сказала вдруг тетушка Сью.
Я засмеялась. Это был такой же психоз, как и неожиданное заявление Бесси, что он настоящий мужчина.
— Некоторые мужчины стоят больше, чем размер их доходов. Такого нечасто можно встретить.
— В ваших устах, тетя Сью, это звучит как ересь.
— Однажды я оказалась в тисках любви, — сказала она. — И это было ужасно. Я к тому времени уже была звездой, я была молода. И как я выглядела в глазах девочек-хористок? Естественный отбор — это чушь, дорогая, если не иметь в виду джунгли.
Тетю Сью всегда приятнее воспринимать, когда рядом нет мужчин. Она относится к тем женщинам, которые должны флиртовать с каждым водителем такси, с каждым официантом. А потом она приходит в бешенство, потому что должна наказывать мужчин за то, что они не домогаются ее. Я люблю тетю Сью, но когда нахожусь в ее обществе, радуюсь, что никогда не была знаменитой красавицей.
— Ты в него влюблена, Лора? — спросила она.
— Не говорите глупостей, — ответила я, — я знакома с ним только…
Я не смогла посчитать, сколько часов мы знакомы.
— С тех пор как я пришла, ты все время смотришь на часы и напрягаешь слух, ожидая звонка в дверь. Ты не слушаешь и половины того, что я тебе говорю…
— Тетя Сью, у меня на уме другие вещи. Другие, которые связаны с убийством, — сказала я, понимая, что должна спросить о Солсбери, Хэскинсе, Уордере и Боуне.
— Лора, ты в смятении. Тебя запомнил этот мужчина. — Она пересекла комнату и дотронулась до меня своей мягкой, как будто бескостной рукой; сквозь макияж проступили вдруг черты молодой девушки. — Не стоит с собой бороться, Лора, на этот раз не стоит. Я видела, как ты слишком легко поддавалась влиянию всех этих дурных людей, не сопротивляйся же влиянию хорошего человека.