Восьмая горизонталь
Шрифт:
– Ну и прекрасно, Юра!
– Ничего прекрасного я в этом не вижу. Подозревать Ньютона!
– Ну вот. Соверен оказался полновесным.
– Один? Проверьте хотя бы десяток, Юра. Вы же сами понимаете, один это нерепрезентативно.
– Ого, какие вы слова выучили, Рюрик Андреевич!
– И кроме соверенов, проверьте еще десяток гиней.
– Знаете, Рюрик Андреевич, по-моему, вы становитесь нахалом.
– Да нет, Юра, - я осторожно погладил его по щеке.
– Я просто понял,
Юра засмеялся.
– Мне - что! Мой дорогой учитель буквально с ума сходит от любопытства - естественно, одновременно презирая нас обоих за то, что мы поверили в эту историю. Человек вообще любопытен.
– И еще как любопытен, Юрий Иванович!
– загремел знакомый голос.
– Я, например, уже минут пять вас подслушиваю и извиняться не намерен.
И верно, все это время академик стоял позади нас, и упрекать его в этом не приходилось, так как говорили-то мы с Юрой в его кабинете.
– Вы, кстати, без меня и не обойдетесь. У меня в личной коллекции есть несколько гиней того времени. Я ставлю только одно условие: если с монетами все в порядке - вы, Рюрик Андреевич, приносите Ньютону извинения. Приму их я.
– А если что-нибудь не в порядке?
– Я не намерен даже обсуждать такую возможность.
– Вы ставите меня в неравное с вами положение, Михаил Илларионович.
– Вы находитесь в нем с того момента, как занялись этим вздорным делом, Рюрик Андреевич.
Старик величественно прошел мимо нас к своему старому добротнейшему столу необъятных размеров. У него ушло добрых полминуты только на то, чтобы обогнуть правое крыло стола, подойти к широкому кожаному креслу и взяться за его шагреневую спинку.
Мы с Юрой за это время успели опомниться, обидеться, решить уйти и оказаться уже у двери, когда нам в спину полетела последняя фраза академика:
– Однако вздорность дела и вправду почему-то не мешает ему занимать меня до крайности. Завтра я привезу вам гинеи.
– Рюрик Андреевич, вами последнее время в редакции недовольны. У меня тоже такое впечатление, что вы забросили работу. В чем дело?
– Одну минуточку, Александр Васильевич, - я вскочил, - мне, кажется, звонят, я сейчас. (Мой стол стоял у самой стены кабинета Главного, и звонок моего телефона иногда пробивался сюда через штукатурку и кирпич.)
– Странную вещь хочу я вам сообщить, Рюрик Андреевич, - голос Юры звенел сегодня так, что километры телефонных проводов не смогли сделать его менее пронзительным.
– Какую же странную вещь, Юра?
– Все наоборот, Рюрик Андреевич, все наоборот.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Нет, сначала вы мне скажите. Что вы хотели доказать анализом гиней, Рюрик Андреевич?
– Да то, что в них больше золота, чем должно
– Больше?..
– голос Юры Сразу упал, наступило молчание. Я подул в трубку, испугавшись, что нас разъединили.
– Да здесь я, Рюрик Андреевич. Но вы же Обвиняли Ньютона в подделке монет?
– Стали бы вы проверять гинеи, если бы я с самого начала сказал, что в них должно быть больше, а не меньше золота? Но вы и сами, Юрчик, могли бы догадаться, чего именно я хочу. Зачем мне Ньютон - фальшивомонетчик? Мне требуется Ньютон-алхимик. Притом великий алхимик. Первый удачливый алхимик. Откуда же ему иначе было взять золото?
– Но как этого не замечали раньше?!
– в голосе Юры было удивление, но куда больше в нем было священного трепета.
– И как вы сумели до этого додуматься?
– Ну, что лишнего золота не замечали, это понятно. Монеты всегда проверяли на "недовес" золота. Никто не боялся, что ему передадут презренного металла. А додумался я... Знаете, отвечу вам словами нашего общего знакомого Ньютона: "Я все время думал об этом".
– Илья Всеволодович, вас не затруднит взглянуть на рот этот листок?
– Пожалуйста, Рюрик Андреевич... Так-так, золота столько-то промилле, серебра столько-то, меди... Зачем вы мне это показываете?
– Здесь выписан химический состав средней ньютоновской гинеи, глубокоуважаемый Илья Всеволодович. И она, оказывается, содержит золота больше, чем полагается.
– И вы опять будете настаивать на том, что лишнее золото Ньютон сработал лично? Может быть, при содействии Мефистофеля? Как вы вообще относитесь к Мефистофелю, Рюрик Андреевич? Не нашли ли вы ему живого прототипа?
– Вы хотите меня оскорбить, Илья Всеволодович? Не удастся. Вот, прочтите то же самое на официальном бланке. Здесь и состав и справка о том, что золота в монете больше нормы.
– Хорошо. Прочел. Но чего вы от меня-то хотите?
– Всего-навсего того, чтобы вы изготовили золото.
– А смысл, смысл? Кому это золото будет нужно? Представим себе на минуту - не дольше, - что вы правы. Если я завтра повторю Ньютоново открытие, послезавтра в мире будет такой финансовый кризис, что паника 1929 года покажется шуткой. Кому нужно золото, потерявшее цену?
– Нужно! И на обшивку спутников, да и вообще. Ленин же говорил, что мы будем делать из золота общественные уборные!
– Только после победы коммунизма, вспомните цитату поточнее, Рюрик Андреевич. Но, в конце концов, не в том дело. Блефом заведомым не хочу заниматься. Жизнь коротка, а серьезных дел хватает.
– Верных дел?
– Что вы хотите этим сказать?..
– Трушин вскочил на ноги - столько презрения было в моем голосе.
– Как вы смеете разговаривать таким тоном?