Восьмое Небо
Шрифт:
– Вы не ослышались, - Алая Шельма спокойно разглядывала собравшихся, - С этого дня экипаж «Воблы» сокращается вдвое. Решение принято капитаном и обжалованию не подлежит.
Отвлекся даже Мистер Хнумр. А может, это дрогнувшая рука Корди слишком сильно потянула за гребешок. Ведьминский кот недовольно заворчал и перекатился на другой бок.
– Ринни!..
– Я распоряжусь о том, чтоб оставить все необходимое, - Алая Шельма хладнокровно заправила выбившуюся из-под треуголки прядь, - Консервы, солонина, вода. Возможно, даже немного пороха.
– А пули? – Габерон невозмутимо подкрутил
Дядюшка Крунч понял, что сделает Ринриетта еще до того, как она запустила руку в карман алого кителя. И тем более – когда она разжала пальцы. На поверхность застеленного картами штурманского стола упали три неровные тяжелые сферы темного металла.
– Я чту традиции. По одной пуле для каждого. Для тебя, для Корди и для Шму.
* * *
– Копченый тунец, Ринриетта! – Дядюшка Крунч не рассчитал громкости своего голоса, Шму испуганно втянула голову в плечи, а в шкафах с картами зазвенело стекло, - Я никогда не вмешивался в твои распоряжения, но сейчас ты зашла слишком далеко!
Капитанесса спокойно выдержала его взгляд, подбородок не опустился и на четверть дюйма. Плохо, понял он. Подготовилась. И приняла решение. Иногда она казалась ему легким клипером, порхающим в струях ветра, но он знал, что если Ринриетта выбрала курс, его не сменить и на половину румба – в небольшом корпусе была заключена инерция стального линкора.
– До тех пор, пока я остаюсь капитаном на этом корабле, я рассчитываю на то, что мои приказы будут исполняться. Ты хочешь оспорить мои полномочия, дядюшка?
– Копия деда, - пробормотал он, - Упрямая, как западный пассат. Тот тоже никогда не меняет направления… Ты капитанесса здесь, твое слово – закон. Но что ты задумала? Почему Габерон? Почему Корди и Шму?
Мистер Хнумр недовольно заворчал – ошарашенная ведьма перестала его чесать.
– Ринни, ты хочешь нас выбросить?
Капитанесса даже не взглянула в ее сторону. Но Дядюшка Крунч видел, что для этого ей пришлось приложить серьезное усилие.
– Да. Вас троих. Я не стану швырять вас в Марево, как было заведено во времена Восточного Хуракана. Я отправлю вас на необитаемый остров. У вас будет все необходимое для того, чтоб продержаться достаточно долго – консервы, спички, инструмент, порох. Если повезет, вас подберет какой-нибудь очередной водовоз – в этих краях, кажется, кроме них никто не появляется.
Ведьма пружиной вскочила на ноги, хвосты мотнулись в разные стороны, а Мистер Хнумр взвизгнул от неожиданности.
– Почему? Что мы сделали? Если это все из-за мебели, что я испортила или…
– Нет, - голос капитанессы был тверд, как сталь, из которой куют абордажные крючья, - Но, думаю, ты сама знаешь причину.
– Ринриетта, - озорная ухмылка канонира растворилась без следа, как корабль в густых облаках, он стал непривычно серьезен, глаза прищурились, - Ржавый старик прав, ты уже зашла слишком далеко. Ладно, у нас с тобой, возможно, были противоречия в прошлом. Если ты решила меня изжить, я не стану подавать апелляцию. Но почему Корди и Шму? Они-то тебе чем насолили?
Алая
– Это все из-за того, что я испортила все карты и паруса? – Сырная Ведьма всхлипнула, непонимающе глядя на капитанессу, - Из-за акул, да? Я же извинилась! Я не нарочно!
Это уже было чересчур. Шму хлопала глазами, ничего не понимая. Кажется, она была настолько растеряна, что даже не успела испугаться.
– Объяснись! – загремел Дядюшка Крунч, ударив себя лапой в грудь. От этого удара пошел звон, словно ядро угодило в бронированный борт дредноута, - Я чту Пиратский Кодекс и клянусь повиноваться капитану до тех пор, пока меня не сожрет ржавчина! Но только если капитан ведет себя подобно капитану, а не как вздорная, неуверенная в себе девчонка!
Алая Шельма вздрогнула. На щеках проступили узкие полоски предательского румянца. Но голос ей не изменил. И взгляд не стал мягче.
– Я вершу справедливость на этом корабле, как и подобает капитану.
– Ураган из трески! Справедливость вершат открыто! Если ты вознамерилась высадить половину своего экипажа на необитаемом острове, будь добра хотя бы сказать, в чем их обвиняешь!
Алая Шельма заложила руки за лацканы кителя.
– В самом тяжелом преступлении из всех, предусмотренным Кодексом. Ты ведь помнишь, какое преступление на борту пиратского корабля считается самым страшным?
Дядюшка Крунч растерялся. Собственное тело на миг показалось ему собранным из жести и картона, а не из бронированной стали, слабым и податливым.
– Предательство?
– Эти трое виновны в предательстве, - сухо произнесла капитанесса, не делая даже попытки прикоснуться к лежащему возле нее пистолету, - И поэтому они будут наказаны в соответствии с Пиратским Кодексом.
Дядюшка Крунч оглянулся, рассчитывая, что Габерон и Корди возмутятся, начнут спорить, а может, попросту рассмеются. И замер. Они не пытались оправдаться. Корди поникла, все ее хвосты бессильно повисли, как паруса в штиль, Габерон с усмешкой разглядывал свои отполированные ногти, и усмешка эта совсем не понравилась Дядюшке Крунчу. Шму и вовсе сжалась на своем месте, обхватив себя руками за плечи.
Они что-то знали. Дядюшка Крунч ощутил незнакомое ему прежде чувство – словно в глубине живота прорвало какой-то патрубок и обожгло изнутри раскаленным паром.
– Габбс, - сказал он негромко, отворачиваясь от капитанессы, - О чем она говорит? Рыбеха, а ты? Шму? О чем это толкует капитанесса? Какое еще предательство? Что за несуразица?
Алая Шельма переводила взгляд с канонира на ведьму и обратно. Дядюшка Крунч знал, что чутье капитанессы даст фору любому барометру. Оно подтвердило ее догадки. Возможно, те самые догадки, что сжигали ее изнутри последние две недели. Дядюшка Крунч захотел сломать еще один стол. Крушить штурманскую до тех пор, пока в ней не останется ни одной целой доски. Жестяной болван! Две недели гадал, что не так с Ринриеттой, не обращая внимания на все, что творится вокруг. И, судя по всему, что-то пропустил.