Восьмое Небо
Шрифт:
– В таком случае, это было бы страшное оружие. Против «Аргеста» не устоит ни один флот, ни один остров. Самая прочная бронированная сталь против молекулярной трансформации не надежнее фигового листа.
Дядюшка Крунч почувствовал, как скрежещут крепления его панциря, словно что-то распирало его изнутри.
– Но это чудовищно! – рявкнул он, не пытаясь сдерживаться, - Это не только противоестественно, это просто отвратительно! Этот твой «Аргест» одним только своим существованием является богохульством и вызовом Розе Ветров, хозяйке небесного океана!
Габерон похлопал его по наплечнику, покрытому свежими ржавыми разводами.
–
Дядюшка Крунч сбросил его руку, клокоча от ярости и не обращая внимания, как подергиваются и дребезжат разболтанные захваты.
– Роза Ветров – единственная полновластная хозяйка неба! Мы, небоходы, чтим ее волю и уважаем ее силу! Что ты в этом понимаешь, формандский шпион! Роза Ветров посылает нам ветер, мы можем решать, принять его в бакштаг или фордевинд, но мы не можем заставить ветра дуть в ту сторону, в которую нам заблагорассудится! Это вызов самому мирозданию!
– В таком случае, добро пожаловать в новый век, - кисло улыбнулся Габерон, тщательно вычищая из-под ногтей ржавчину, - В котором новые боги появляются в кузницах и охотно исполняют человеческую волю. Ветер – слишком ненадежная стихия, старик. Роза Ветров долгое время была нашим покровителем и строгим наставником, а иногда и безжалостным экзекутором, но мы должны были бросить ей вызов.
– Значит, «Аргест» и есть такой вызов?
– Да. Дерзкий, может быть даже самоубийственный, но неизбежный. Попытка повернуть ветра вспять и продемонстрировать, что у небесного океана есть новый хозяин. Немного претенциозно, да? Как и все в нашем духе.
– Отвратительно! – пророкотал Дядюшка Крунч, - Если бы эта штука попалась бы мне, я разбил бы ее на сто тысяч кусков, а потом принялся бы за создателей!
Габерон вздохнул.
– Ты слишком плохо знаешь людей. Так уж мы устроены, что всегда рано или поздно бросаем вызов своим учителям. «Аргест» не вселенское зло и не злой рок. Это просто предвестник новых времен, которые должны были наступить рано или поздно.
– Хватит вязать узлы языком! – громыхнул Дядюшка Крунч в сердцах, - Откуда тебе знать, что эта дьявольская штуковина и есть клад Восточного Хуракана? Какое отношение старик Ринриетты имел к экспериментам Унии?
Габерон задумчиво почесал щеку.
– А я и не говорил, что «Аргест» - это пиратское сокровище, лишь то, что он может им быть. И то, что я, Корди и Шму здесь находимся – вполне убедительное подтверждение тому, что кое-кто эту вероятность расценивает вполне серьезно, а? Впрочем, может оказаться и так, что «Аргест» - всего лишь пшик, который не оставит после себя и воспоминаний.
– Что это значит?
– Я уже говорил тебе, ржавая голова. «Аргест» - всего лишь теория. Проект, не доведенный до конца. Никто даже гипотетически не может представить, заработает ли он вообще, а если заработает, то как. Насколько мне известно, предварительные работы были закончены, но сам «Аргест» так и не заработал. Клянусь похлебкой из судака, я скинул бы остров с плеч, если бы был уверен, что он никогда и не заработает. Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтоб Ринни держалась от него подальше?
– Ри…
Ему вдруг показалось, что канонир стал выше ростом, почти сравнявшись с ним самим. И взгляд у него сделался такой пристальный и тяжелый, что Дядюшка Крунч почти ощутил, как скрипит, проминаясь, твердая броня обшивки. Взгляд не легкомысленного паяца Габби, а какого-то
– У меня мало времени. Так что запоминай. Может, «Аргест» - выдумка, полный провал, ноль, пустое место, но это то пустое место, которое в силу своей природы образует вокруг себя много опасных течений, как глаз бури. Может, про него и знает всего несколько десятков человек во всем мире, но даже это непозволительно много. И чем сильнее Алая Шельма связана с ним, тем больше неприятностей она к себе притягивает. Поверь, Шму была лишь первой из них. Мне хочется ошибаться, но если Ринни не бросит поиски, могут быть и другие. Люди, на которых я... работал, очень не любят оставлять за собой болтающиеся концы. А твоя протеже невольно стала как раз таким концом. Все эти годы я делал все, от меня зависящее, чтоб там, - Габерон не глядя ткнул пальцем куда-то вверх, - решили, что она бесконечно далека от разгадки. Видит Роза, так оно и есть. Но рано или поздно про нее могут вспомнить – и тогда она поплатится чем-то более ценным, чем ее треуголка.
Дядюшка Крунч никогда не испытывал холода. Ветер, забиравшийся в щели между его доспехами, никогда не приносил ему беспокойства. Но сейчас ему вдруг захотелось поежиться, как ежатся небоходы на большой высоте, когда за пазуху им заползают холодные сквозняки и липкие клочья облаков.
– Ах ты скользкая макрель… И все это время молчал? Зная, что Ринриетта может быть в опасности?
Габерон сплюнул за борт. Дерзкий поступок для любого небохода, в другой момент Дядюшка Крунч жестоко отчитал бы его за неуважение к воздушному океану.
– Ей лучше ничего не знать про «Аргест». Ты ее знаешь…
Дядюшка Крунч хотел было возразить, но вместо этого склонил голову.
– Я ее знаю.
– У нее мятущаяся душа, слишком беспокойная, слишком… - Габерон поморщился, не найдя подходящего слова, - Ей нельзя связываться с «Аргестом», что бы тот из себя ни представлял. Пусть воображает себя пиратом, пусть гоняет наперегонки с ветрами по всему воздушному океану и задирает нос. Но с Восьмым Небом не нужно связываться. Не знаю, где оно находится, но точно знаю, что вокруг него определенно не происходит ничего хорошего. Капитанессе стоит…
– Полагаю, капитанесса сама решит, чем ей стоит заниматься.
Дядюшка Крунч окаменел, услышав этот голос. Вся смазка в суставах затвердела, отчего на миг он превратился в статую. Только статуи обыкновенно сохраняют благородную и возвышенную позу, он же должен был выглядеть довольно жалко, накренившийся и похожий на старую рухлядь. Габерон процедил сквозь зубы какое-то излишне цветистое формандское ругательство.
– Благодарю за интересный рассказ, господин канонир, - голос Ринриетты звенел от презрения, - Надеюсь, вы не рассчитываете, что он позволит вам задержаться на палубе моего корабля?
Габерон ухмыльнулся, возвращая привычное самообладание.
– Вот оно, женское двуличие, коварное, как самум. Ты объявила меня шпионом, но это не помешало тебе самой шпионить за мной при помощи гомункула?
– Извини, Габбс, - в шуршании «Малефакса» угадывались виноватые интонации, - Я подчиняюсь воле капитанессы и…
– Все в порядке, я не сержусь. Что ж, тайна перестала быть тайной, но, может, это и к лучшему. По крайней мере, я выиграл пару лишних минут.
– Почему ты так решил? – мрачно осведомился Дядюшка Крунч, с хрустом распрямляя спину.