Восьмой ангел
Шрифт:
— Поверить?
— Да. Принять за истину.
— А как вы поняли, что это — истина? — Ольга вспомнила весь тот ужас, который переживала во время бесед с кошкой, свою беспомощность, свое безумие. Может, все это и казалось ей безумным исключительно оттого, что она просто не осмеливалась поверить?
— Сначала — сердцем, а потом и разумом. Я просто поверил, что Бог — это добро, Бог — это любовь. Создав человека по своему образу и подобию, именно он наградил нас стремлением к знанию. Так что ж, рассудил я, если он дал
— Кого?
— Свое сердце. Бог, Олюшка, бесконечно велик, необъятен и непостижим. Так я думал всегда. И вдруг обнаружил, что он настолько мал, что я могу носить его в своем сердце… И именно оттуда, из сердца, он говорит с каждым из нас.
— Ну да, — девушка горько ухмыльнулась. — С вами — Бог, а со мной — кошка… Как там, в Библии? «Каждому воздастся по делам его»?
Отец Павел, не отрывая глаз от дороги, протянул руку и погладил Ольгу по голове.
— Дитя мое, у каждого свой путь к Богу и свой поводырь. Обличье истины не всегда привычно, может быть, тебя надо было просто подтолкнуть?
— Зачем?
— Чтобы ты нашла свою дорогу.
— Эту? — Славина ткнула пальцем в близкое стекло, за которым чернела упругая лента асфальта.
— Не знаю. Возможно. — Священник крепче сжал руль, вводя машину в крутой поворот. — По крайней мере, эта дорога ничуть не хуже прочих. А главное — ты точно знаешь, куда она ведет, потому что выбрала ее сама.
— Это одна из догонских ловушек, — нахмурился Моду, выслушав рассказ Барта. — Догонские жрецы отлично умеют не просто устанавливать барьеры, отгораживая священное место от любопытных посетителей, но и способны заставить человека просто повернуть назад. Как — не спрашивай. Не знаю.
— Ну да, и Грийоль об этом не писал, — поддакнул Макс. — Стало быть, ночью Адам все-таки пытался проникнуть в пещеру?
— В пещеру — вряд ли. К ней обычный человек и на пушечный выстрел не подойдет, если хогон не разрешит и не снимет ограждения. Но то, что бродил в опасной близости, это точно.
— Что за ограждения?
— Энергетические барьеры. Сам я не испытал, но от товарищей слышал, что могут начаться галлюцинации, или охватит жуткий ужас, до умопомрачения просто. Или человек будет, как заведенный, ходить по кругу, пока не свалится в изнеможении.
— Слушай, один в один, как на Сейв-Вэре.
— Где это?
— Под Мурманском, в тундре, тоже скалистое плато, я тебе о нем рассказывал.
— Ничего удивительного, — пожал плечами Моду. — Ты же говорил, там располагалась древняя Арктида? Значит, люди,
— Сейды.
— Ну да, пока эти сейды живы, живет и заключенная в них сила. Как программа в компьютере.
— Еще как живет, — согласился Макс. — Ну что, пойдем будить и пытать нашего друга?
— Пусть выспится. Если хогон пометил его «меткой Йуругу», то сил у него осталось немного.
— Так что это такое? Внешне похоже на огнестрельную рану.
— Толком никто не знает. Вроде, какой-то сильнодействующий яд, хогон, по предположению, делает из него пульки и с помощью духовой трубки…
— То есть, как индейцы? Просто выдувает?
— Наверное. Они специально тренируются. Скорость у такой пули сумасшедшая. Если глубоко в тело попадет, все, конец. Но раз Адам жив и вполне здоров, то это, видимо, нечто другое. — Моду задумался. — Наверное, что-то типа психотропного средства направленного действия.
— То есть вызывающего определенную реакцию? Классно. Ученые всего мира над этим бьются который век.
— Это Бандиагара, Макс, ты не забыл? Одно ясно: убивать Адама хогон не хотел. Но отпугнуть был обязан.
— Черт! — хлопнул ладонью по столу Барт. — Как теперь к хогону идти?
— Так и пойдем, — спокойно ответил Моду. — Только одни, без нашего любопытного друга. Тем более что ему туда вход все равно заказан.
— Куда это вы без меня собрались? — нарисовался на хлипкой лестнице Адам. — Товарищи, называется!
— Проснулся? — недобро взглянул на него Моду. — Давай, садись за стол. Рассказывай. Да только не юли. Нам и так все известно.
— Откуда? — недоверчиво спросил чеченец.
— От хогона, — не моргнув глазом, соврал малиец. — Я к нему по дороге наведался. Ну?
Адам тяжело вздохнул, потер багровый висок.
Рассказывая о ночном приключении, он сам несколько раз удивленно останавливался, взвешивая только что произнесенные слова, словно не веря, что это говорит он.
— Я много раз слышал, что эти рисунки — живые, — потер лоб Моду. — Но сам ни разу не догадался взглянуть на них ночью.
— У Грийоля, помнишь, — поддержал его Макс, — сказано, что любой человек может увидеть знаменитое путешествие Номмо. Я думал, что это — метафора. Смотри на рисунки и представляй. Интересно, они движутся каждую ночь или только в определенные периоды? Моду…
— Макс, конечно, пойдем, — с полуслова понял его друг. — Разве такое можно пропустить?
— Постой, — Барт потер лоб. — Мне не дает покоя странная фраза хогона… Что-то типа: «Светила не выйдут из картины, пока не исполнится пророчество». О чем это? Не об этой ли картине?