Восьмой грех Альберта
Шрифт:
– Вот, это твоя сумка. – Он протягивает мне большую кожаную сумку чёрного цвета. – Там всё как было в день аварии.
На лице Альберта отражается напряжение. Его губы поджаты. Он то и дело чешет бороду.
– Не могу смириться с тем, что случилось. Я боялся, что потеряю тебя навсегда.
Я внимательно смотрю на него, ничего не ответив.
– Не буду тебе мешать. Изучай свои вещи. Я пойду закажу нам ужин. Есть предпочтения?
– Да. Хочется итальянской кухни. Спагетти с томатным соусом
Муж улыбается.
– Ты всегда это заказывала. Мог и не спрашивать.
Он уходит из комнаты, закрыв за собой дверь. А я открываю сумку.
Внутри оказывается чёрная косметичка на молнии. В ней не так много косметики. Ещё в сумке серебристый телефон и зарядка. Я нажимаю на центральную кнопку, и экран смартфона загорается. На нём стандартная синяя заставка и нет пароля. Уровень заряда низкий, так что я нахожу розетку и оставляю телефон зарядиться, пока осматриваю остальные вещи.
В сумке я нахожу ключи в чёрной, кожаной ключнице. Чёрный кожаный кошелёк. Очень растянутый, хоть и не потёртый. Внутри нет ни налички, ни платёжных карт. Только скидки в магазины одежды.
На дне сумки я нащупываю что-то маленькое и твёрдое. Оно приклеилось между складками ткани. Подковырнув его ногтем, я достаю на свет леденец зелёного цвета. По запаху мятный. Странно, у меня такой порядок в сумке, а тут прилипшая конфета. Ещё и мятная. Не думаю, что люблю мятные конфеты. По крайней мере, сейчас меня к ним не тянет.
Вещей в сумке оказалось не так много. Я беру свой телефон. Сначала открываю фотографии. Последний снимок аж в ноябре прошлого года. Наше с Альбертом селфи. До этого ещё одна фотография на скамейке в парке. Я сижу в белом пуховике и белой меховой шапке. Ещё фотография граффити в виде большого чёрного кота в очках на стене дома. Фото чьей-то собаки: маленький белый пудель на поводке. Летние фотографии с моря. Белый, песчаный пляж. Мы с Альбертом стоим в обнимку. До этого моё селфи на фоне сцены в темноте, видимо, с какого-то концерта. Ещё есть фотографии еды, одежды, маникюра. Двумя годами ранее фото достопримечательностей, судя по всему, из Италии. И снова либо я одна, либо мы с Альбертом. И на этом всё.
Я надеялась, что, увидев дом и телефон, вспомню хоть что-то. Но сегодня нет ничего. Никаких воспоминаний. Возможно, я утомилась с дороги.
Список вызовов на телефоне пуст. В контактах не так много людей. И все имена мне незнакомы.
Папка с музыкой пуста. Зато на телефоне много приложений со змейками, собери три в ряд и тому подобных.
Я оставляю телефон заряжаться дальше и выхожу к Альберту. Попробую ещё раз завтра. Пересмотрю фотографии, как мы делали это с Анной Васильевной. В больнице я тоже не сразу вспомнила.
– Как успехи? – спрашивает Альберт, когда я захожу в белоснежную кухню.
– Ничего. – Я мотаю
Слышу звук домофона.
– Это курьер с едой. Пойду открою. Ты можешь пока подготовить стол?
Альберт выходит из кухни. Я осматриваюсь. Наверное, я делала это множество раз, потому что руки сами открывают нужные ящики. Из одного из них я достаю две клетчатых салфетки и стелю их на стол. Нахожу приборы: ножи и вилки и кладу их на салфетки. Достаю из верхнего шкафчика два бокала. В холодильнике нахожу лимонад. Из морозильной камеры достаю лёд. Бросаю его в бокалы и заливаю лимонадом.
Возвращается Альберт.
– Я бы поаплодировал тебе, да руки заняты.
– Я сделала всё, как нужно?
– Точь-в-точь. Ты вспоминаешь, Вера. Я очень рад.
Хотя я не вижу особой радости на лице Альберта, сама я довольна, что память восстанавливается.
Мы выкладываем еду на тарелки и садимся ужинать.
– Альберт, расскажи о моих родителях.
Муж закашливается. Почти задыхается, не в силах ответить.
Глава 5
Альберт всё кашляет и задыхается, его лицо краснеет, а глаза наполняются слезами. Моя реакция на происходящее пугает меня до ужаса. В моменте я ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы он задохнулся. Я тут же отгоняю это нелепое желание и стучу Альберта по спине. Наконец, он откашливается и жестом показывает мне, что больше не надо, ему легче.
Муж делает глубокий вдох.
– Фух.
– Еда не в то горло попала?
– Да. Вера… Твои родители… Я боялся этой темы. Они были против нашего брака. Я им не нравился с самого начала.
– Почему?
– Не знаю. Лицом не вышел. Твоя мама называла меня неотёсанным медведем.
– Как странно.
– А тесть вообще боялся меня. Он только кивал и соглашался с твоей матерью, что мы с тобой не пара.
– Как же так? Родители должны были уважать мой выбор.
– Вот. Так ты им и говорила. Но каждая наша встреча заканчивалась скандалом. Однажды ты не выдержала после очередной ссоры. Так обиделась на них, что перестала звонить. А потом… – Альберт прочищает горло. – Потом они заболели. Сначала тёща грипп подцепила, а от неё тесть заразился.
Моё сердце начинает болезненно сжиматься. Биться о грудную клетку, как волны бушующего моря о берег.
– Они погибли?
– Да. Но вы успели помириться, прежде чем это случилось. Мне жаль, Вера. Я даже думал совсем не рассказывать тебе. Не хотел, чтобы ты заново пережила эту страшную утрату.
Я отпиваю лимонад. Слишком много. Ото льда зубы сводит.
Альберт взволнованно смотрит на меня.
– Ты как?
Я поднимаю указательный палец вверх, прося подождать.
– Нормально.