Восьмой смертный грех
Шрифт:
Полицейские, обругав старым козлом и импотентом, толкнули меня в грудь, я приземлился на мостовую. Я так и не услышал, что же хотела сказать мне Джей. Я тебя…
Жду? Люблю?
– Не путайся под ногами, идиот. А не то тоже попадешь в каталажку, – сказал кто-то из полицейских. – В твоем возрасте пора думать о вечном!
Фургон, выпустив мне в лицо облако вонючего газа, рванул с места, увозя Джей. Я заплакал, не стесняясь прохожих и зевак. Моя хрупкая мечта о счастье рухнула. Джей – всего пять минут назад она была со мной и вот оказалась за решеткой. И самое ужасное, я не мог помочь ей!
Взяв
– Сопляк, или ты сейчас же соединишь меня с мистером Эдуардом Хаммерштейном, или я сделаю все, чтобы стереть тебя в порошок. Я – сам Кирилл Терц, я получил своего первого «Оскара», когда тебя еще не было и в проекте, а своего последнего, когда ты копошился в песочнице. Или ты хочешь, чтобы я позвонил в Белый дом своему другу президенту Джеральду Эллиоту и он лично звякнул тебе? Я желаю говорить с Эдуардом Хаммерштейном немедленно!
Мой гнев возымел действие – меня соединили с Эдуардом. Тот, узнав, что Джей арестована, сказал:
– Спасибо, мистер Терц. Я немедленно займусь этим. Буду держать вас в курсе происходящего.
Но даже такой человек, как Хаммерштейн, не смог добиться освобождения Джей. Судья отказался выпускать ее под залог, она считалась кем-то наподобие террористки-смертницы. Мне даже не удалось повидаться с ней. Эдуард был вне себя: ни один из адвокатов, которых он нанял, не смог вытащить Джей из тюрьмы. Видимо, она так досадила кому-то в Италии, что ее непременно хотели видеть на скамье подсудимых. Зато мне удалось узнать, что один из ее друзей, великан с внешностью неандертальца, якобы ее возлюбленный, вышел на свободу. Он и оказался тем самым предателем, который подложил передатчик в фургон, что позволило полиции выйти на след замаскированной базы Джей и ее команды. Я был готов растерзать этого человека, но он исчез в неизвестном направлении.
Наконец, я понял, как нужно действовать. Набрал номер мобильного телефона Адама Сен-Реми, агента Интерпола, который занимался расследованием похищения Терезы Ровиго. По счастливой случайности он находился в Риме. Сказав ему, что мне есть о чем ему поведать, я отправился в столицу.
Мы встретились в фойе одного из отелей. Адам был готов выслушать меня. Я без обиняков заявил, что располагаю сведениями, которые могут помочь ему в расследовании похищений. Взамен мне требовалось совсем немного – вытащить Джей из тюрьмы.
Сен-Реми холодно произнес:
– Мистер Терц, я ценю ваш порыв, но если у вас есть что рассказать, то выкладывайте сейчас же. Я не позволю себя шантажировать. Вы утаиваете очень важные сведения. Вам понятно? Это уголовное преступление!
– Так арестуйте меня, – уперся я. – Как, впрочем, и Эдуарда Хаммерштейна. Сведения от нас вы получите в обмен на свободу Джозефины. Например, вот эти банковские переводы…
Я показал Адаму копию одного из листов, которые мы умыкнули из сейфа на яхте. Сен-Реми взвился:
– Мистер
– Как хотите, – сказал я и отпил из бокала немного вина. – Отлично, тогда нам не о чем говорить. В этом деле нельзя полагаться на законные способы. И попробуйте только предпринять какие-то действия против меня, дикого скандала вам не избежать! А ведь документы – это только вершина айсберга. Мне есть что рассказать вам, Адам. За это требуется всего лишь вытащить из тюрьмы Джей.
Сен-Реми буквально взвыл, что привлекло внимание людей, сидевших рядом в креслах:
– Мистер Терц, вы выкручиваете мне руки! Я же не всемогущий господь, я не могу просто так вытаскивать из тюрьмы людей, которым предъявлены серьезные обвинения!
– Какие обвинения? В тортометании? Вы что, Адам, издеваетесь? Лучше бы компетентные органы ловили настоящих преступников. Иногда с людей надо сбить куском торта или струей краски спесь и лжевеличие.
Адам обещал подумать, и я понял, что он клюнул. Я сообщил о своем успехе Эдуарду, и тот сказал, что он на моей стороне. Наконец, вечером того же дня раздался звонок, Сен-Реми произнес:
– Мистер Терц, если вы с господином Хаммерштейном-младшим соизволите завтра утром посетить меня, то мы можем детально обсудить нашу сделку.
Эдуард вылетел с Сицилии в Рим. Утром, как и договаривались, мы были в номере отеля, где остановился Адам. Агент Интерпола встретил нас в безукоризненном темном костюме. Адам провел нас в гостиную, где представил двух симпатичных молодых дам.
– Госпожа Елена Монастырская, – указал он на высокую девушку с непослушными каштановыми волосами. – Госпожа Николетта Кордеро, – это была ее смуглая и темноволосая спутница. – Они, как и вы, волей судьбы оказались замешаны в махинации концерна «Хаммерштейн».
– Мы пришли сюда, чтобы обсудить с вами сделку, – заявил я. – Итак, что вам требуется, Адам? Вы видите, что и мистер Эдуард Хаммерштейн, и я готовы выложить вам всю информацию, которой обладаем. Более того, мы можем подкинуть вам несколько идей о том, где можно взять новые сведения…
От моих глаз не ускользнуло, что Хаммерштейн-младший приветствовал русскую красавицу Елену с улыбкой, как старую знакомую. Надо же, когда это он успел с ней познакомиться?
– Я чрезвычайно вам благодарен, – ответил Сен-Реми. – Потому что, несмотря на имеющиеся косвенные улики, мне не удалось убедить начальство в том, что Магнус Хаммерштейн и, возможно, его супруга причастны к широкомасштабной сети, занимающейся похищением детей.
Эдуард сказал:
– Мне горько осознавать, что мои собственные родители – преступники, и очень хотелось бы, чтобы это было не так. Скажу больше, будь у меня возможность все скрыть, я бы… Я бы скорее всего так и поступил. Но раз дело предано огласке и имеется столько свидетелей… Я тоже на вашей стороне. Кроме того, меня поразила реакция отца на весть об аресте Джей. Он сказал, что не собирается и пальцем о палец ударить, чтобы помочь ей. Наоборот, он готов дать в суде против нее показания. Его мечта – увидеть Джозефину за решеткой на многие годы!