Воспарить к небесам
Шрифт:
Что есть, то есть. Они были теми, кем были. Я не могла их изменить и не собиралась позволить им изменить меня. Больше нет.
Так что, как бы там ни было, пусть идет, как идет.
Я блуждала по Интернет-сайтам, пытаясь получить хоть какое-то представление об идеальном обеденном столе, когда мой телефон издал сигнал.
Я схватила его, взволнованно провела по экрану, открывая вкладку с сообщениями, чтобы прочитать одно от моего сына.
«Предупреждаю, Пип пробовалась в команду поддержки. У нее ничего не вышло. Она не счастлива».
Я
Я была расстроена этой новостью.
Я мало что знала о своих детях, но знала, что Пип был новенькой в группе поддержки. Я также знала, что, у нее лежало к этому сердце, она работала над этим и ей нравилось получать то, что она хотела.
Не получив этого, она будет опустошена.
Я написала в ответ: «Спасибо, что предупредил, малыш».
Затем я зашла на сайт с доставкой цветов и заказала на следующий день букет для дочери, на котором была открытка с надписью: «Ты потрясающая. Люблю тебя. Мама».
Это было все, что я могла сделать, но даже если бы это не очень помогло, моя малышка любила цветы, так что я надеялась, что это что-то даст.
Я убирала свою кредитную карточку, когда зазвонил телефон.
Надеясь, что это Микки, я схватила трубку.
Это был не Микки. Это была Робин.
Соперничая за лучший звонок, который я могла получить в тот день, я бы отдала его ей, что я и сделала.
— Привет, красотка, — ответила я.
— У тебя есть пять минут, чтобы назвать мне десять причин, по которым я не должна тебя полностью отшить, когда ты сама почти полностью это сделала со мной, — ответила она.
Я сделала глубокий вдох.
Затем я потратила гораздо больше пяти минут и рассказала ей все, что могла.
О себе, обо всех моих прозрениях, о всех, возможно, идиотских мыслях о нашей дружбе, о маме и папе, о Лоре, о Конраде, о детях, о Мартине, о Джози и ее семействе, об Алиссе и ее семействе, об Эшлинг, о Киллиане, о Бостоне Стоуне, о Брэдли… и о Микки.
Я осушила бокал с вином и во время всех этих разговоров вновь наполнила его до краев.
И когда я закончила, вино никак не подействовало, я чувствовала напряжение, ожидая ее ответ, который меня шокировал:
— Ты сделала мелирование без меня?
— Э… да, — нерешительно ответила я.
Воцарилась тишина.
— Робин… — начала я.
Она перебила меня:
— Детка, если бы ты была готова двигаться дальше, я могла бы быть лучшей подругой, отправившейся туда с тобой. Я могу устроить хаос. А могу и не устраивать.
— Знаю, но…
— Но неважно, — отрезала она. — Я понимаю, к чему ты клонишь, но ты знала меня еще до того, как наши жизни рухнули. Ты знала, что получишь от меня все, что тебе когда-либо было нужно.
Она была права.
А я была идиоткой.
— Прости, Робин, я просто… думаю, что пытаясь всюду поступить правильно, я наделала ошибок.
— Ну да, наделала, — согласилась
Я не могла до конца поверить в то, что происходит. Вот и все. Я объяснила, Робин выслушала, и дело было сделано.
Хотя мне следовало бы в это поверить.
Она была права. Хаос и возмездие не поглотили ее полностью.
Ее основным кредо были дружба и верность, но они не остановили начало возмездия и хаоса.
Защищая себя, я перестраховалась.
И как только я поняла это и признала, Робин, будучи Робин, позволила этому случиться.
Я решила сделать то же самое, устроилась поудобнее, схватила вино и, прежде чем сделать глоток, спросила:
— И какая же?
— Я тоже двигаюсь дальше.
Я чуть не поперхнулась вином и пробормотала:
— Что, прости?
— Представь себе, та инструктор по пилатесу, из-за которой меня бросил мой бывший засранец, тоже ушла к инструктору по пилатесу. И этот инструктор — она.
Я почувствовала, что мои глаза стали огромными прямо перед тем, как разразиться смехом.
— Нет, — выдавила я сквозь смех.
— Да, — радостно ответила она. — Мой бывший засранец отправил свою упругую сучку прямо в объятия другой упругой сучки. Разве это не потрясающе?
— Так и есть, — согласилась я.
— Все только об этом и говорят. Он так унижен, что взял отпуск и прячется в моем бывшем доме на Коронадо.
— Это великолепно, Робин, — сказала я ей.
— Знаю, — ответила она. — И у меня еще новость. — Сказав это, ее голос изменился, — но это может оказаться не так потрясающе.
О нет.
— Какая? — осторожно спросила я.
— Новость не про меня, милая, — сказала она.
Моя шея напряглась.
— Дети?
— Нет, — быстро ответила она. Последовало долгое колебание, прежде чем она продолжила:
— О тебе.
Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.
— Мне?
— Ты забыла о нем? — тихо спросила она.
О нет.
— Да, — осторожно ответила я.
— Ладно, тогда это не должно быть так больно, как могло бы.
О Боже!
— Робин, что? — потребовала я.
— Я обедала с Хеленой, — быстро ответила она. — Она сказала, что ее муж ездил на конференцию. На той конференции был кто-то из нейрохирургов, которые работали с Конрадом в Кентукки. Они разговорились, и Рон Хелены упомянул о Конраде и Мартине, и о тебе, и о том, что Конрад и Мартина переехали в Мэн. Так как эти ребята работали с Конрадом, то при этой новости они рассказали, что Конраду было вынесено предупреждение, потому что он трахался с каждой медсестрой, оставаясь наедине с ними в больнице. Одна из них разозлилась и подала иск о сексуальных домогательствах, вот почему вы, ребята, вернулись в Ла-Хойю.