Воспевая утреннюю звезду
Шрифт:
В камере без окон Ллис принялась отыскивать какой-нибудь признак, который помог бы ей определить, день сейчас или ночь. Для того, кто привык жить на природе, постоянно чувствуя ее ласковое дыхание, такая изоляция была очень болезненна. Невозможность увидеть даже проблеск дневного света действовала на Ллис угнетающе. А теперь и слабое пламя свечи грозило погаснуть.
И все же Ллис твердо решила не впадать в отчаяние, которое было хуже темноты. Она не будет думать о трудностях и о том, что ее лишили всякой возможности защищаться. В синих глазах сияла решимость, которая была гораздо ярче слабо мерцающего пламени свечи. Чтобы подавить
Во-первых, в голове у нее перестало стучать. Во-вторых, после сна разум работал лучше, теперь она сможет сосредоточиться на препятствиях, которые мешают ей достичь заветной цели. В третьих, ну да не важно… Сейчас главное – не терять зря времени. Она должна собраться и найти способ бежать.
Внимательно осмотрев камеру, она обнаружила сбоку от двери, на неровном каменном полу, два предмета странной формы. Вглядываясь во мрак, Ллис различила некоторое подобие ложки и глиняную миску, от которой исходил неприятный запах. Она наклонилась поближе и увидела, что в миске было нечто серое, покрытое белой жидкостью. Возможно, миска была предназначена для предыдущего узника этой камеры, либо содержимое миски просто полили кислым молоком. Так или иначе, но менее аппетитной еды Ллис в жизни не видела.
Девушка посмотрела на дверь без ручки, потом на отвратительную еду. Тонкая, плоская деревяшка была слабым подобием ложки, но для Ллис она могла оказаться столь же ценной, как золотой ключ.
Пытаясь подняться, Ллис поняла, что на холодном камне, покрытом лишь тонкой подстилкой, тело ее затекло и болело. Однако она не стала тратить времени на то, чтобы размяться и избавиться от дискомфорта. Она сразу же двинулась к двери. Вытащив ложку из липкой серой массы, которая издала чавкающий звук, Ллис решила воспользоваться ею как орудием для выполнения важной задачи.
Клочком сена она как можно лучше очистила ложку, потом повернулась и стала на колени перед дверью. Она засунула плоский конец ложки в щель между массивной дверью и каменной стеной. Ллис осторожно проталкивала ее, опасаясь услышать треск дерева. Но ложка продвигалась легко, и это усилило опасения девушки, что ей не удастся осуществить следующий, самый важный шаг. Она немного помедлила и тихонько спела простенькую молитву, умоляя силы природы помочь ей в выполнении задачи, помочь убежать от тех, кто ее схватил.
– Духи земли и камня, цветов и деревьев, рек и морей, благословите меня трижды: во-первых, помогите мне освободиться, во-вторых, помогите мне найти дорогу, в-третьих, оберегайте меня в пути.
То, что она была окружена рукотворными стенами, скорее всего помешало услышать молитву тем, кому она предназначалась, но все же, сотворив ее, она почувствовала себя лучше. Медленно и осторожно продолжала она проталкивать ложку, прилагая теперь значительно больше усилий, чтобы поднять ее вверх.
Глаза ее расширились, когда препятствие внезапно поддалось. Ложка вылетела у нее из рук, что-то упало за дверью… Ллис замерла. Не привлек ли шум отодвинутой задвижки чьего-либо внимания? Она затаила дыхание, так что горло напряглось до боли. Она ждала звука приближающихся шагов… хотя у нее так стучало сердце, что она не смогла бы расслышать его. Постепенно она успокоилась, убедившись, что вокруг по-прежнему царит тишина, и осторожно толкнула грубую дверь. Толстые дубовые доски медленно отодвинулись. Ллис пришлось
Стоя в узком коридоре, Ллис уловила блеск солнечных лучей, пробивавшихся сквозь окошко в дальнем его конце. Однако, поскольку ей было не знакомо расположение здания, она не могла определить, было ли теперь утро или же вторая половина дня. Так или иначе, сейчас это было неважно, главное – выбраться из монастыря и не попасться на глаза тем, кто ее похитил.
Ллис тихонько проскользнула по коридору к окну, надеясь, что оно не окажется слишком высоко и через него можно будет убежать. Уже будучи почти в самом конце коридора, она увидела сворачивающий влево лестничный марш… Удивительно, но лестничный проем прекрасно доносил до нее голоса, и она услышала произнесенные кем-то внизу ужасные слова. Ллис прислушалась и различила три голоса. Она осторожно прислонилась к прохладной стене – у нее мелко задрожали колени. Ведь эти трое внизу оживленно обсуждали, как поступить с ней!
– Ты дурак! Зачем тратить время и силы на бесполезную пленницу? – Ллис вполне могла представить женщину с седыми прядями, осуждающую своих собеседников. – Надо было убить девчонку, а не тащить ее сюда!
– Ты дура, Гита! Если то, что ты говорила о могуществе друидов, правда, то ни одна могила не будет достаточно глубока, чтобы спрятать ее тело. А если его найдут, какую пользу это принесет твоей драгоценной Элис? – В голосе говорившего звучала открытая насмешка, он не верил тому, что говорила женщина.
– Так убей ее сейчас, Хордат! Захорони ее в тесаном камне, чтобы даже знаменитый Глиндор не смог ее отыскать. – Слова женщины были полны презрения к своему противнику. – Такое решение не сможет помешать нашим планам.
Сапфировые глаза Ллис широко раскрылись. По-видимому они с этой Гитой соплеменники. Только так можно объяснить, что она знала о том, как обеспечить страшный конец душе друида.
Их словесную перепалку прервал третий голос, прозвучавший очень ровно:
– Выбирать не вам. Ни раньше, ни теперь. Выбор за мной, и я предпочитаю методы, которые не идут вразрез с моим священным саном.
Прекрасные брови Ллис сошлись на переносице: при упоминании о священном сане она поняла, что голос, должно быть, принадлежал епископу Уилфриду.
– Ха! – высмеяла женщина утверждение епископа. – Теперь слишком поздно для игры в благородство. Вы уже замешаны в темные дела, хотя и совершенные не вашей собственной рукой. Если бы ваши подручные не были такими трусами и выполнили порученное им дело, вам не пришлось бы заниматься этим снова. Вы пытались положить конец вмешательству илдормена из Оукли в наши планы, но вам это не удалось. Значит, нужно быть настойчивее и довести дело до конца.
Услышав об этой угрозе жизни золотоволосому воину, спасшему ее из рук похитителей, Ллис в бессильной ярости сжала кулаки. Хотя она не видела лиц собеседников, молчание подсказало ей, что удар Гиты попал в цель. Опасность для Адама возросла. Увеличилась и решимость Ллис вырваться на свободу. Она должна убежать, и она убежит! Она предупредит его об опасности, которая теперь не была безликой. Она была очень и очень реальной!
– Я довольно наслушался оскорблений от недостойных приспешников и не желаю, чтобы меня и дальше оскорбляли! – заявил епископ.