Воспитание чувств
Шрифт:
И в а н. Не знаю.
Ф е д я. Спокойный ты человек! Вот, Забродин, твоя рекомендация. Молчишь? Он твой друг. Ты за него ручался. Что ты скажешь бригаде?
Алексей молчит.
Так! Что будем делать, товарищи?
В е р а. Я в счет будущей премии уже туфли купила!..
Б а б у ш к и н а. Премия?! Туфли?! Позор, вот что!
С т е п а н. Девушки! Как в курятнике… По очереди!
Г а л я. Товарищи!..
Ф е д я (кричит).
Г а л я. Что пришел Мальян. Позовем его. (Убегает в цех.)
Ф е д я. Не пойдет. Он никогда не вмешивается в наши внутренние дела. И очень правильно.
Из цеха выходят М а л ь я н и Г а л я.
М а л ь я н. Дискуссия? Опять личные вопросы?
Г а л я (серьезно). Мы без вас не разберемся. Пожалуйста!
Ф е д я (кричит с места). Вот привязалась! Я же говорил: Аветис Иванович занят.
М а л ь я н. Нет, я свободен. (Идет к собравшимся.)
Ф е д я. Ведро! Начцеха увидит!
Груня прячет ведро.
М а л ь я н. В чем дело? (Сел.)
Ф е д я. Помогите нам разобраться. Я уже рассказывал вам о том, как работает в последнее время Груздев.
М а л ь я н. Что говорит он сам?
Ф е д я. Молчит.
М а л ь я н. А товарищи?
А л е к с е й. Я считаю, прежде чем ругать друг друга, нужно подумать, как вывезти бригаду. Завтра эти часы должны быть сделаны.
Ф е д я. Что ты предлагаешь?
А л е к с е й. Обязуюсь до завтра выпустить пятьдесят штук.
Б а б у ш к и н а. Вот здорово!
Ф е д я. А остальные пятьдесят штук? Просить Куренкова подсобить?
Б а б у ш к и н а. Ни за что!
Ф е д я. Ну?
А л е к с е й. Еще двадцать пять к утру сделаю.
Б а б у ш к и н а. Товарищи, об этом надо будет написать в газету. Это мировой рекорд!
Ф е д я. Справишься?
А л е к с е й. Не доверяешь?
Ф е д я. Я так спрашиваю… А остальные двадцать пять?
Молчание.
Груздев! Черт бы тебя взял. Может быть, ты все-таки шевельнешься? Твоего же слова ждут. Не понимаешь, что ли?
И в а н. К утру сделать двадцать пять штук… Нет, я не возьму на себя такого обязательства.
Б а б у ш к и н а. Что?
А л е к с е й. Бери, я помогу.
И в а н. Нет.
Ф е д я (задыхаясь от гнева). Ты понимаешь, какой это поступок по отношению к бригаде, Груздев?
И в а н. Понимаю.
Ф е д я. Комсомолец!
И в а н. Потому, что я комсомолец, я не буду делать то, что считаю вредным.
Ф е д я. Вот,
М а л ь я н. Что же именно вредно, товарищ Груздев? Расскажи, будь добр.
И в а н. Хорошо, я скажу. Я думаю, что самый большой вред бригаде приносят выпускающие: Алексей Забродин и я.
Ф е д я. Забродин?! Вред?! Алексей, слышишь?..
Б а б у ш к и н а. Это не вред, это бред, товарищи! (Громко хохочет.) Как я его срезала!
Г а л я. Дайте сказать Груздеву!
Б а б у ш к и н а. Бред! Бред! Зарапортовался!
С т е п а н. Бабушка, ну зачем!.. Тише! Говори, высказывайся, Ваня!
И в а н. Товарищи, понимаете, в чем дело… Вы все собираете часы. Каждый ставит свою деталь. И каждый из вас отвечает только за свою деталь. А целиком за часы отвечает, по существу, один выпускающий. Я не хочу сказать, что вы сознательно плохо работаете. Но когда человек отвечает только за свою маленькую деталь, у него поневоле снижается требовательность к себе: мол, все равно Забродин выправит. А зарплату каждому платят за его деталь независимо от того, каким получился весь механизм. Вот это все, мне кажется, очень неправильно. Нужно изменить…
Ф е д я. Это очень серьезное обвинение товарищам, Груздев. И, знаешь, нужно иметь смелость в твоем положении, чтоб свалить с больной головы на здоровую… Вся бригада плохо работает! Здорово! А план выполняем. А за качество хвалят. Это как понимать? Что бригада скажет?
Г а л я. Бригада ничего не поняла!
Б а б у ш к и н а. Поняла, поняла! Клевета!
В е р а. Забродин вредит бригаде!..
Б а б у ш к и н а. И всех нас обвинять в плохой работе! (Ивану.) Протри глаза! Кто перед тобой? Энтузиасты! Герои! А ты, ты… Федя, выслушай мнение бригады! (Кивает на Степана.)
В е р а (потрясенная). Забродин вредит бригаде!
Ф е д я. Давай, Степан.
С т е п а н. Товарищи, с одной стороны, Иван, конечно, объяснил. С другой стороны, Забродин, конечно, тоже… Хотя главное не в этом же, товарищи!
Ф е д я. Подожди. Ты что-то не по существу.
С т е п а н. Не зажимай! Он прав! Нам дали конвейер, работать стало легче, а процент брака у нас прежний. Стыдно! А Забродину что! Он свою норму перекрывает, ему нашего брака на триста процентов хватает! И вот он — ферзь, а мы — пешки. Не желаю. Вот. А люди сидели, изобретали нам конвейеры… Стыдно! Ясно? Хорошо сказал.
Ф е д я. Здорово выступил он у тебя, Бабушкина.
Б а б у ш к и н а (растерянно). Степан!..
Ф е д я. Значит, ты поддерживаешь Груздева, что люди в бригаде у нас плохо работают?
С т е п а н. Иван выяснял, кто допускает брак, наблюдал за мной. Если я виноват, пусть на моем примере учатся. Скажи, что заметил, Иван?
И в а н. Что ж сказать…
Ф е д я. Ты оскорбил людей. Докажи свои слова.
И в а н. Доказать вам? (Оглядел всех.) Бабушкина!