Воспитание души
Шрифт:
Настала весна. Мать, забрав младших, еще не учившихся детей, поехала на дачу, поблизости от Челябинска, на берег соленого озера Смолино. Мы с отцом ездили к ним по воскресеньям — отца в городе задерживала служба, а я учился. С кем посоветоваться насчет Ральки? И я, конечно, пошел к отцу — ведь собака не гусеница, которую он год назад отказался лечить! Нам в училище на уроках природоведения объясняли, что люди и собаки принадлежат к одному обширному классу млекопитающих.
— Все это прекрасно, — сказал отец, выслушав меня. — Но разница между организмом животного и организмом человека все-таки очень велика,
Отец, посмеиваясь, взглянул на Ральку, и вдруг я увидел, что лицо его стало серьезное и строгое. Пригнувшись к зловещей шишке, он осторожно тронул ее. Ралька тут же взвизгнула и показала зубы.
— А ведь это, кажется, эхинококк, — сказал отец обеспокоенно. — Не знаю точно, как для собак, но, если человек заразится этой собачьей болезнью, будет плохо, она почти неизлечима. Ты, конечно, лизался с ней? — спросил он сердито и, не выслушав моего ответа, тут же подошел к окну и кликнул кучера Алексея.
— Надо немедленно утопить, — сказал он.
Гак как я в голос зарыдал, он провел рукой по моей голове и добавил:
— Ну, не горюй, ведь она все равно подохнет…
Вот так утешение! Я рыдал, сидя у себя на кровати. Ралька, не подозревавшая о смертельной опасности, ей грозившей, положив голову на передние лапы, звонко тявкала на меня, что на ее языке выражало желание поиграть со мной. Алексей, который пришел, чтобы исполнить распоряжение отца, посмотрел на меня, на Ральку. В его небольших ярко-синих глазах появилось сочувствие.
— Ну чего ты убиваешься? — сказал он. — Да я тебе другого кутенка сыщу, настоящий пес будет, не то что эта казь…
— Нет, нет, не хочу другого! — кричал я.
Он шикнул на меня:
— Папенька услышит!
И, присев на корточки, он ловко прихватил щенка за шиворот. Ралька сразу замолчала и послушно повисла в воздухе. Алексей осмотрел шишку, потом опустил Ральку на пол, и она тут же стала тереться о его пыльные сапоги.
— Такое дело, а?.. — сказал Алексей сочувственно — Вишь, Николай-то Львовича этому делу еще в студентах обучали, как же ему не знать, что заразное, а что нет.
А только вот я тебе что скажу: когда я еще мал был, так у нас дома у кутенка точь-в-точь такая же штука на боку выросла. И ничего, не сдох, к никто у нас не заболел…
Я вдруг почувствовал, что надежда на спасение Ральки еще есть.
— Я сейчас папе об этом скажу! — Я уже вскочил с постели.
— А ты погоди, — заговорщицки сказал Алексей. — Совсем это ни к чему говорить. Если он что спросит, мой ответ будет таков, что я утопил ее. А поселю я твою Ральку у себя в каретнике, ну, а потом, когда эта хворь пройдет, мы ее опять на свет представим. А чтоб вправду-то беды не было, ты ее на руки не бери и не лижись с ней…
— Спасибо, Алексей, ты хороший! Это в сказке есть, как злая мачеха велела убить царевну, а добрый охотник ее спас и спрятал…
Алексей, что с ним редко бывало, засмеялся, покачал головой и сказал:
— Ну и царевна…
Он опять так же сноровисто, как и первый раз, взял Ральку за шиворот, и она покорно повисла у него в руках. Я считал, что щенок понимает, в какие добрые руки он попал, и только позже Алексей объяснил мне, что за это место собаки и кошки носят
Нарочно гремя сапогами, Алексей пронес Рульку через столовую, где, ожидая ужина, сидел отец. Не знаю, заметил ли он, что Ральку унесли на смерть и что распоряжение его исполняется, но он ничего не сказал.
Прошло недели две, наша «царевна» жила в каретнике, и я приходил к ней на свидания. Шишка не увеличивалась, ко и не уменьшалась, а Ралька становилась все резвее и симпатичнее, но очень просилась из каретника. Алексей обходился с ней сурово, снисходительно, как вообще со всеми домашними животными и особенно с лошадьми, которыми он занимался все время. Он или чистил их, или до блеска начищал сбрую, или ездил их купать, или осматривал копыта, или залезал им в рот.
Происходил Алексей из казаков, родом был из близлежащей станицы и к коням привык с детства. Но семья у них обеднела, на мать и трех сестер надела земли не полагалось, хотя именно сестры и мать работали на поле. Алексею предстояло идти на призыв, коня он имел, но должен был на свой счет справить всю амуницию и на себя, и на коня. Вот и пришлось идти в город наниматься. Поэтому-то Алексей и был всегда озабочен, задумчив…
Закудрявились деревья, солнце припекало все сильнее, мне выдали табель. Успехи не были блистательны, но из второго в третий класс я благополучно перевалил. Теперь мне предстояло переехать на дачу. Но как быть с Ралькой? Алексей предлагал оставить Ральку жить в каретнике. Отец не предполагал переезжать на дачу, значит, и Алексей останется в городе. Но Ралька со своей зловещей шишкой заняла совсем особенное место в моей душе. У меня не хватило сил с ней расстаться. Кроме того, в связи с переездом на дачу, на песчаные берега соленого Смолина, у меня появились некоторые планы на ее излечение. Нет, Ральку нужно во что бы то ни стало довезти до дачи!
— Перевезем! — сказал Алексей. — Вместе с тобой перевезем! Я ее в ящик под облучок посажу…
— Так ведь я с папой поеду, она визжать будет, и папа услышит.
— И ничего он не услышит! Мы как со двора уедем, так он сразу нос в газету — и ничего не услышит, и ни на что не поглядит. Ну, а если все-таки спросит, я скажу, что ось не подмазана, вот она и визжит. Перевезем! — с веселой лихостью сказал он.
И — удивительное дело! — Ралька, сидя в ящике, за все Бремя опасного перевоза и не пикнула, что я тоже приписал ее необыкновенному уму.
Озеро Смолино раскинулось среди приуральских ковыльных степей и белоствольных березовых рощ, которые в Приуралье зовут колками. Для нас, выросших под обаянием окруженного высокими горами озера Тургояк с его хвойными лесами, скромная и тихая прелесть Смолина словно бы и совсем не существовала, и мы относились к нему пренебрежительно. Смолино мне вспоминается в знойный безветренный день, когда поверхность озера как бы излучает ослепительно-белое сверкание и легкие волнышки набегают на ровный песчаный берег. Этими светлыми, почти белыми песками, словно рамкой, окружено озеро. Наши глаза, привыкшие к живописным горным берегам, не находили здесь ни одного возвышения, даже деревья не росли на солончаковых берегах озера, даже трава особенная: низкорослые красноватые стебелечки, соленые на вкус, особенная солончаковая флора.