ВОСПИТАНИЕ РИТЫ

Рассел Уилли

Показывает пальцем на кипу студенческих работ, лежащих на столе у Фрэнка.

Я должна научиться, должна сдать экзамен, как все нормальные студенты.

ФРЭНК. Если вы хотите научиться писать так, как пишут все они, вам нужно стать другой.

РИТА. Что я должна для этого сделать?

ФРЭНК(поднимается со стула). Но я вовсе не уверен, что мне хочется вам это объяснять, Рита, я даже не знаю точно, хочу ли я вообще чему-либо вас учить.

Идёт к письменному столу.

Потому

что вы слишком дорого стоите — такая, какая вы есть.

РИТА. Чего же я стою? По-моему, единственное, что и есть во мне стоящего, это то, что я прихожу раз в неделю сюда, к вам.

ФРЭНК. Неужели вы не понимаете, что если вы хотите научиться писать вот так…

Тычет пальцем на кипу работ у себя на столе.

…и сдать экзамены, и всё прочее, то вам надо будет либо подавить, либо вовсе отказаться от своей индивидуальности. И мне придётся в этом случае сделать всё, чтобы вы стали другой.

РИТА. Да неужели вы не поняли, что именно этого я и хочу — стать другой! Послушайте, наконец, вы что, таким образом хотите дать мне понять, что я на это не способна, так? Что я ни на что не гожусь?

ФРЭНК. Дело не в этом…

РИТА. Если вы действительно так думаете, но боитесь сказать, то мне здесь больше нечего делать…

ФРЭНК отворачивается от неё.

ФРЭНК(отходя от письменного стола). Да нет же, вовсе нет. Разумеется, всё у вас получится.

РИТА. Знаете, я прекрасно понимаю, как вам трудно иметь дело с таким человеком, как я. Но вы только подтолкните, а уж всё остальное — я сама. Проявите твёрдость, без этого никуда не денешься. Не бойтесь меня огорчить. И если я пишу какую-нибудь чушь, не жалейте меня, так и говорите: чушь.

Берёт своё сочинение.

Вот, это чушь.

Рвёт его в клочья.

Ну и хорошо. Кидаем его в корзину…

Делает именно это.

…и начинаем всё с самого начала.

З а т е м н е н и е.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая

ФРЭНК сидит за пишущей машинкой и печатает. На минуту он прерывается, гасит в пепельнице окурок сигареты, отхлёбывает из стоящего рядом стакана, смотрит на часы, затем продолжает печатать.

Дверь с шумом распахивается, и в комнату стремительно влетает РИТА. На ней новое платье, купленное в комиссионном магазине.

РИТА. Фрэнк!

Кружится, демонстрируя свою обновку.

ФРЭНК(улыбаясь). Это что ещё за видение, возвратившееся из столицы на круги своя?

Встаёт со стула и устремляется навстречу РИТЕ.

С возвращением!

РИТА. Фрэнк, это было невероятно!

Скидывает плащ, и отдаёт его Фрэнку, который вешает его на крючок у двери. РИТА подходит

к письменному столу.

(Кладя на стол свою сумку). Нет, честно, это было что-то!

ФРЭНК. Да вы о чем — о Лондоне или о летней школе?

РИТА. И о том, и о другом. Мы всю неделю не расставались ни на минуту. Болтали без остановки, обежали весь Лондон, были и в пабах, и в театрах, накупили на распродаже кучу всякого подержанного тряпья, спать ложились за полночь… Ой, ну в общем…

ФРЭНК. Так значит, на работу времени уже не оставалось?

РИТА. На работу? Да мы всё время работали. Знаете, как они нас гнали: сочинения, одно за другим. Просто покоя не давали.

ФРЭНК идёт к письменному столу.

Хлоп, и ещё какая-нибудь лекция. Но всё равно там было замечательно!

Походит к книжным полкам и облокачивается на них.

ФРЭНК усаживается на свой крутящийся стул так, чтобы видеть её лицо.

Вообще-то поначалу мне было жутко не по себе. Одна, никого вокруг не знаю. Даже сбежать хотела. Но в первый же день, когда я стояла в библиотеке, знаете, разглядывая книги и делая вид, что я много в них понимаю, ко мне подошёл наш преподаватель, посмотрел на книгу, которую я держала в руках, и сказал: «Ага, так вам, стало быть, нравится Ферлингетти?» Я чуть было не выпалила: «Да, но только вместе с сыром Пармезан», но, хотите верьте, хотите нет, я вовремя остановилась. И вместо этого вдруг услышала собственный голос, произносящий что-то вроде: «Честно говоря, я не слишком хорошо знаю американскую поэзию». В этот момент, Фрэнк, вы могли бы мной гордиться. И вот он начал говорить со мной об американских поэтах — и мы просидели за разговором целую вечность — а ведь он формально даже не был моим непосредственным преподавателем, можете себе представить? А потом мы вместе отправились в большой зал, слушать лекцию, народу там собралось тысячи две. После того, как лекция закончилась, профессор спросил, нет ли у кого-нибудь вопросов. И представьте себе, Фрэнк, тут встала я!

В с т а е т.

Богом клянусь, я встала с места, и все смотрели только на меня. Уж не знаю, какой дьявол в меня вселился, я и рада бы сесть обратно, но ведь две тысячи человек видели, как я встаю, и я это сделала, я задала ему вопрос!

П а у з а.

ФРЭНК ждёт продолжения.

ФРЭНК. И что же было дальше?

РИТА. А что должно было быть дальше?

ФРЭНК. Ну, что за вопрос вы ему задали?

РИТА. Ой, я уже не помню, потому что потом я всю неделю задавала вопросы, просто остановиться не могла. Кажется, тот первый вопрос касался Чехова. Сами понимаете, Чехова-то я уж как-нибудь знаю.

ФРЭНК улыбается. РИТА подходит к стулу рядом с письменным столом и садится. ФРЭНК поворачивается так, чтобы видеть её лицо.

Ну, а как вам Франция? Сказали бы хоть пару слов.

ФРЭНК. Да рассказывать особенно нечего.

РИТА. Как это нечего, ну хоть что-то: я ведь никогда не была за границей. Ну, чем она знаменита, а?