Воспитанник орков 1
Шрифт:
Волков было не много — всего восемь. То есть, не столько, чтобы начинать всеобщее вооружение, но и не столько, чтобы не обращать на них внимание. Конечно же, внимание на них обращали, но не больше, чем на старого огра, забравшегося в поселок неделю назад. Оценивающе прикидывали — а чего им здесь надо? Ну, кто же всерьез решит, что восемь волков, среди бела дня, ранней осенью, припрутся резать людей? Значит, им что—то нужно.
К слову — старого великана никто убивать не стал. Набросили арканы и осторожно вывели из селения, указав направление к собственному городу. Все—таки, орки и огры недавно были союзниками в войне с людьми. И, пусть кое—кто
Волки неспешно прошествовали к зданию Совета старейшин и, усевшись перед дверью, дружно завыли. Дверь распахнулась и серые, перестроившись в шеренгу по одному, без спешки и суеты скрылись в помещении.
— Подождем немного, потом пойдем, — кивнул вождь Дануту. — Стесняются они прилюдно оборачиваться.
Оборачиваться? И только сейчас до юноши дошло — что это за странные волки нагрянули в селение. Ликантры — полуоборотни—полумаги, о которых в землях Фаркрайн ходили сказки. Мол, живут ликантры на берегу Вотрона, хранят свои территории, не выходя за пределы границ, не пуская к себе чужаков, а тех, кто все—таки зашел, уже никогда не выпускают обратно. (Разве что в войско холодной паствы!)
Вот, стало быть, почему Далина прислала мужу одежду. Наверное, ему самому тоже не понравилось бы, если бы перед ним появился волк, одетый в безрукавку из человеческой кожи. Да, а как хозяйка узнала, где ее муж? С утра они с Шумбатаром ходили на пристань, потом на дальний склад, где и хранились глиняные шары, потом пошли искать безопасное место. Вспомнился старый анекдот: «У мудреца: — Как называется жена, всегда знающая, где ее муж? — Вдова, — ответил мудрец».
— Пойдем, — прикоснулся Шумбатар к плечу юноши.
— А разве мне можно приходить на заседания Совета старейшин? — удивился Данут.
— А разве это кому—то запрещено? — ответил вождь вопросом на вопрос, подталкивая парня к входу.
А ведь и впрямь. Это он вспомнил про заседания собственных городских Советов, обставленные с пышностью и секретностью, когда у входа непременно стоит пара охранников с дубинками, демонстрируя свою значимость. Впрочем, даже в их собственном поморском поселке, заходить в общинную избу, когда там сидели и совещались старшины, было строго—настрого запрещено. А старшины совещались, порой всю ночь напролет, что под утро жены и дети тащили их по домам чуть ли не волоком.
У орков никто ничего не запрещает. Хочешь участвовать в Совете племени — приходи. Хочешь участвовать в заседании Совета старейшин племен — милости просим. Отыщешь свободное место, сиди себе и помалкивай. Не перешептывайся с соседом, не свисти и не кашляй, не улюлюкай. Но если хочешь сказать что—то важное и дельное, выслушают и не станут смеяться. Может быть, ты скажешь именно то, что все хотят услышать. Но желающих посидеть на важных совещаниях не было, потому что у всех есть собственные дела, к чему же терять время, просиживая штаны и выслушивать очевидные вещи?
— Пора, — кивнул Шумбатар парню, а уже при подходе к двери, предупредил: — Не вздумай назвать их вервольфами, они этого не любят.
— Не буду, — послушно отозвался Данут.
— Да, и на оборотней они тоже обижаются, — добавил вождь. — Если придется разговаривать, говори просто — ваш народ, вы. Можно — ликантры.
— Угу, — кивнул Данут, решив, что он не особо удивится, если узнает, что вервольфы себя именуют людьми, а всех остальных как—то иначе.
Данут впервые вошел в зал Совета и ему было очень интересно, а
Люди—оборотни (Надеюсь, такое название их не обидит?), закутанные в какие—то серые балахоны, напоминающие мешки (понятное дело, превратившись в людей, потеряли мех и стали голыми) сидели напротив юноши и в отличие от Данута, смотрели на него во все глаза — у двоих они были желтые, у остальных — зеленые. Проще говоря — пялились, не смущаясь и не стесняясь. Не то узнали фолка, не то удивились, что кто—то приходит на заседания. Кажется, им неудобно было сидеть на высоких стульях, но другой мебели не было и приходилось терпеть.
Оборотни были похожи на людей, но кое—что выдавало их чужеродность — вытянутые безволосые черепа, длинные пальцы рук, заканчивающиеся когтями. Но самым странным были глаза — огромные, расположенные под углом, с неровным черным зрачком. Поглазев на оборотней, юноша перевел взгляд на остальных членов Совета. Кое—кого он знал, кого—то видел впервые. Во главе стола сидел Старейший Старейшина, которому в мирное время должны подчиняться все Молодые Старейшины, в том числе и сам Шумбатар — походный вождь объединенных племен побережья моря Вотрон, левой руки Нургальского клана.
После Аркалльской битвы от клана осталось слишком мало живых, а если где—то еще оставались орки — те, кто когда—то именовался челом Нургальского клана и его правой рукой, то о них было мало что известно. Оставшихся в живых орков разметало по всему Фаркрайну. Если бы не Шумбатар, сумевший вывести уцелевших воинов левой руки в родные места, то сегодня здесь могло бы никого не сидеть.
Старейший Старейшина (его называли просто Старейший, чтобы сберечь время) приподнял голову, отягощенную возрастом и бородой, обвел выцветшим взглядом присутствующих.
— Братья, — начал он. — Сегодня у нас рассматривается два вопроса. Начнем с первого. Вижу, что здесь присутствует фолк по имени Данут. Так?
Услышав свое имя, Данут неловко встал и, на всякий случай придал взору побольше смирения и кротости. А в голове были лишь две мысли. Первая «Неужели эта дура наябедала?», а вторая — «И чего я дурак, от девки отказался?».
Была еще третья мысль, но она была скорее мысль—действие, потому что юноша обшаривал взглядом зал, примеривая — что можно использовать для драки, если Совет, не дай Единый, решит приговорить его к смерти. Он, конечно же, уважал и старейшин и Старейшего, но себя любил больше. Изгнание — ладно, можно и пережить, а вот если захотят казнить... Если бы еще он считал себя виноватым, так нет. Вины перед барышней он не испытывал. Вон, с краю стола стоит незанятый стул. Если его сломать о столешницу, то можно отмахиваться, а еще лучше — кинуть стулом в старейшин, а самому пуститься в бега.