Воспоминание об Алмазных горах
Шрифт:
Мы еще не знали, что Макартур зажал Народную армию в тиски. Он бросил в Корею все сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы, находившиеся в районе Тихого океана. В Пусане высадились войска Англии, Франции, Австралии, Канады, Турции, Бельгии, Новой Зеландии, Филиппин, Таиланда, Колумбии, Голландии, Греции, Эфиопии, Южно-Африканского Союза и даже крошечного Люксембурга. Эта империалистическая свора, имевшая двадцатикратное превосходство, навалилась всей тяжестью, своей техникой на еще не окрепшую Народную армию. Руководство всеми войсками принял на себя генерал-лейтенант
В первые же часы американского наступления полк морской пехоты Народной армии, оборонявший подступы к Сеулу, понес тяжелые потери. Мы еще не подозревали, что окружены со всех сторон, находимся в ловушке.
Когда над городом появились американские самолеты, мы с Аверьяновым находились на танкодроме. Заслышав густой, низкий рев авиационных моторов, все кинулись в укрытия. Сидели в подвале дома, смотрели в оконца.
— Летят с моря, — сказал Квон. — Не нравится мне это…
Летчики не обошли танкодром стороной: сбросили фугасные бомбы и напалм. Вокруг бушевало пламя. Правда, танки и самоходки успели завести в капониры, накрыв маскировочными сетками, но все же было несколько прямых попаданий. Машины загорелись. Самолеты снова и снова шли в пике, кидали бомбы, строчили из пулеметов. По самолетам яростно били зенитки. Острый запах гари проникал в наше убежище: стекла повылетали. Мы давились дымом.
Нам показалось, что налет кончился. Выбрались из подвала. Стали тушить пожар. Мы уже собирались сесть в «виллис» и ехать в гостиницу, когда прибежала взволнованная радистка Сон и сообщила, что сюда идут американские танки и бронетранспортеры.
— Поезжайте в город, — строго сказал мне Аверьянов. — Быстро!
Но я не сдвинулась с места.
— А кто будет переводить?
— Нечего тут переводить. Все и так понятно.
— Никуда я не поеду.
— Я приказываю! — Его лицо побелело от гнева. Он махнул рукой и зло выкрикнул: — Ладно! Переводите! Пусть немедленно создадут штаб подвижной группы. В группу надо включить танковую роту, взвод автоматчиков и бронетранспортер со снарядами. — Мне сказал: — В случае чего ныряйте в убежище или же катите в город…
Я осталась у «виллиса». Шофер Пак невозмутимо сидел на корточках, привалившись к переднему колесу. Наконец спросил почему-то по-русски:
— Товарищ Вера, ехать или не ехать в город?
— Заведи машину в укрытие. Никуда не поедем.
Чем я руководствовалась в эти минуты? Страха за себя не испытывала. Был страх за Сергея Владимировича. А он не хотел оставить Квона и этих людей без своих советов в тяжелой ситуации.
…Танки шли по обе стороны полотна железной дороги. Они преодолели главный оборонительный рубеж и теперь ползли неторопливо, сотрясая металлическим лязгом гусениц землю. Они заняли всю лощину, и в бинокль хорошо были видны автоматчики на броне. Головной танк двигался по шоссе. Орудия танков молчали. Молчали и пушки народоармейцев. Я ничего не понимала. И если вначале танки двигались колонной, то вскоре они перестроились в боевой порядок. (Я теперь кое-что смыслила в этом.)
Головной танк шел по шоссе. Судя по всему, они экономили снаряды, хотели прорваться к Сеулу без стрельбы.
Внезапно
В лощине, как на киноэкране, развертывался бой.
Американские танки открыли шквальный огонь. Били термитными снарядами, поливали окопы огнем из крупнокалиберных пулеметов. Но вот один танк завертелся на месте, вспыхнул. Второй клюнул носом; видно было, как там откинули оба люка, из них вырвалось пламя, потом черный дым окутал все. Наверное, работа бронебойщиков. Или машины взорвались на фугасках.
И только головной танк продолжал упорно налезать на заграждения и противотанковые рвы. Уступом за ним двигалась еще одна машина.
— Да что они, заколдованные, что ли?! — не выдержал Аверьянов. — Прорвались!.. Квон, Квон! Пора вводить группу…
Танки прорвались через все заграждения и теперь стремительно надвигались на нас, сотрясая металлическим лязгом гусениц землю…
Две зеленые фигурки со связками гранат выпрыгнули из окопа и смело побежали навстречу американским танкам. Бежали не сгибаясь. Бинокль дрогнул в моих руках: я узнала их! Ли Ин Суль и Ли Гён Дже… Они, они… Если бы можно остановить их! Я вскрикнула: девушки со связками гранат бросились под гусеницы. Обе машины круто повернулись на месте и замерли, их сразу же охватило пламя.
Будто сквозь плотный туман доносился голос Аверьянова:
— Танки Квона перешли в контратаку. Американцы не выдержали, повернули назад…
В памяти осталось просторное рыжее поле, на котором дымятся обгорелые машины. Острый запах гари. Пятнистые пушки. Разрушенное полотно железной дороги…
4
…Шофер Пак вывел наш «виллис» на окраину города. Мы влились в колонну отходящих войск.
Сеул отбивался целых две недели.
Была ночь. Небо черное, как могила, ни луны, ни звезд. Нас обступали горы. Позади полыхало высокое зарево.
— Куда идут части? — спросила я у Квона…
— Мы должны были идти на Кэсон, прорываясь за 38-ю параллель. Но американцы опередили нас: путь на север отрезан. Они перерезали полуостров севернее Сеула. Будем пробиваться на северо-восток, в провинцию Канвон.
— Туда, где горы Кымгысан?
— В том направлении, но южнее. Мы идем на соединение с частями 5-го корпуса. Таков приказ командования.
Утро застало нас в тесном ущелье, поросшем соснами и приземистыми дубами. Почва была красная, как киноварь. Ущелье казалось бесконечным. Впереди шли танки, за ними — вереница грузовых и легковых автомашин, пушки на колесах. Мы со страхом поглядывали на блеклое небо, прислушивались, не доносится ли гул самолетов, — здесь негде было укрыться.
Американский воздушный разведчик обнаружил нас на подступах к Канхеню. И хотя самолет летел на большой высоте, подвижные зенитки, которые находились во главе колонны, обстреляли его.