Воспоминание об Алмазных горах
Шрифт:
Воодушевленная внезапной счастливой мыслью о приезде Рихарда, надела домашний халат и принялась за уборку.
Но шли дни, недели, а положение оставалось прежним: ни писем, ни Рихарда.
Конфликт с Финляндией перерос в настоящую войну. И однажды из Петрозаводска пришла телеграмма: «Погиб Анатолий».
Это была уже третья смерть, которую переживала Катя.
Весной конфликт с Финляндией уладился по инициативе Советского правительства. Был подписан мирный договор между СССР и Финляндией. Вернулся домой брат Валентин, и Катя вздохнула свободней. Очень боялась за мать: второго удара, в случае гибели
А жизнь уходила все дальше и дальше от личных трагедий, от дорогих могил, подхватывала Катю своим стремительным бегом, новыми заботами, радостью каких-то достижений.
Ее назначили начальником одного из ведущих цехов завода. Производство расширялось, совершенствовалось за счет внедрения более современной технологии, что требовало по-новому подходить и к организации труда, на ходу перестраиваться. Организация труда — давнее увлечение Кати — требовала дополнительных знаний, изучения опыта коллективов других предприятий. Были, казалось, непреодолимые трудности, но именно преодоление этих трудностей наполняло жизнь высоким смыслом, делало Катю счастливой.
«Возможно, ты теперь уже крупный директор…» — шутливо пивал Рихард в последнем своем послании. «Возможно, буду и директором», — задорно думала Катя, с улыбкой вспоминая эти слова.
Муся, Мария Александровна Максимова, стала крупным партийным работником в своей республике. Таня заканчивала медицинский институт. Между сестрами существовало как бы тайное соревнование в реализации своих возможностей на благо общенародного дела. При встречах делились жизненными планами, обсуждали общественные проблемы, иногда пускались в «философию» по житейским волнам. В таких случаях Муся категорично изрекала: «Нужно быть хозяином жизни и делать свое дело, а не философствовать о смысле жизни».
Сестры пытались расспрашивать Катю о Рихарде, о ее странной семейной жизни. Катя отделалась шуткой: «Все собираюсь к начальству Ики по примеру Колокольчиковой потребовать своего мужа из заграничной командировки». Колокольчикова была героиней пьесы Погодина «Мой друг». Сыгранная знаменитой Бабановой в Театре Революции, стала любимым персонажем театральной публики. Пьеса чем-то глубоко задела Катю, но она боялась признаться себе в этом. Что может быть общего между ней, Катей, начальником цеха, и глупенькой Колокольчиковой, так жаждущей личного счастья? Свои впечатления отнесла за счет прекрасной игры актрисы. Она ревниво оберегала даже от сестер интимный мир своей души.
Катя, Екатерина Александровна, стала зрелой женщиной, очень сдержанной, полной чувства собственного достоинства. От нее исходили спокойствие и внутренняя энергия. Эти качества делали ее хорошим руководителем. На заводе Катю очень ценили. И никто, конечно, не подозревал, что выработанные ею сдержанность и спокойствие — своеобразная защита одинокой женщины в сутолоке повседневной жизни, Рабочие ее любили за настоящий, не показной демократизм. Она по-прежнему была их другом, советчиком даже в житейских делах, желанным гостем на семейных торжествах.
Война разметала семью Максимовых в разные стороны. Ушел на фронт Валентин. Мария Александровна с матерью и дочкой Татьяны эвакуировалась в Свердловскую область. Татьяна Александровна, как врач, оставалась в обороняющемся Петрозаводске.
Завод «Тизприбор»
Сменилось руководство, ужесточилась дисциплина. То, что вчера казалось важным, стало казаться пустяком, потеряло значение. Военные сводки были не только неутешительными, а прямо-таки трагическими. «О возвращении Рихарда теперь не может быть и речи», — тоскливо думала Катя. Но что стоила личная трагедия в сравнении с общенародной бедой?
В октябре немцы уже стояли под Москвой. Бесконечным потоком шли через Красную площадь батальоны солдат и ополченцев.
До самой весны сорок второго шла битва за Москву. В марте Екатерина Александровна писала сестре уже в Беломорск, куда Мария Александровна была отозвана из эвакуации для работы в Госплане своей республики:
«Милая сестричка моя! Пользуясь свободной минуткой на работе (последний день месяца, план дался сравнительно легко, особенно последние дни), решила сесть написать тебе письмецо.
Я опять сижу без стекол и без рам, даже, можно сказать, была буквально на волоске от смерти. Это все происходит так молниеносно-быстро, что едва успевает дойти до сознания. Все запечатлевается зрением. Успела только подумать: «Как это просто!» И как видишь, жива и невредима. Выручила Москва-река, перед самым моим окном чернеет огромная воронка во льду. Волна прошла выше меня…»
Немцев уже громили далеко от Москвы, и в сердце Кати вновь возродилась надежда на встречу с Рихардом, пусть даже не очень и скорую. Ведь ей по-прежнему переводили часть его зарплаты, и значит, у него все в порядке…
Если бы она знала, что им уже никогда, никогда не встретиться! Рихард еще в октябре сорок первого был арестован японской полицией и сидел в страшной тюрьме Сугамо.
…Знакомый ласковый голос тихо шептал ей на ухо: «Я тебя очень люблю и думаю о тебе… Ты всегда около меня…»
Катя всхлипнула и открыла глаза. «Ика…» — беззвучно прошелестели ее губы. Тоскливым взглядом окинула пустынную белизну больничной палаты. Зачем она здесь? Почему?! За широким больничным окном сияло солнце и слегка покачивались вершины высоких сосен. Совсем как в ее родном Петрозаводске. Неужели она умирает? Как жестоко, как несправедливо обошлась с ней судьба…
Она бессильно прикрыла веки, борясь с наползающим бредом. Где же это она? Ах да… Бесконечный товарный состав… Эвакуация… Красноярск. «А Юрочка наш умер в дороге…» Старенькое плачущее лицо тети Кили. «Тетечка, спасибо тебе, дорогая… Ты — Человек. Когда-нибудь я тебя отблагодарю… Когда-нибудь?..»
Господи, как же она сюда все-таки попала? Деревня Большая Мур… Мурта… «Ика, спаси меня!»
Кто-то над ней явственно произнес: «Летальный исход…»
«Летальный… Ах да, смерть. Я ведь умираю…»
В Свердловск, где находилась в эвакуации мать Екатерины Александровны, сообщили из больницы, что 3 июля 1943 года в деревне Большая Мурта Красноярского края умерла Максимова Екатерина Александровна от острого желудочного заболевания.
Екатерина Александровна Максимова была репрессирована в 1942 году по ложному навету и сослана в Красноярский край, в деревню Большая Мурта, где и погибла. Ей было 37 лет.