Воспоминания (1865–1904)

Джунковский Владимир Федорович

Караул был наружный, начальнику караула, ввиду отдаленности от всякого жилья, полной глуши вокруг, вменялось в обязанность два раза в сутки, один раз непременно ночью, обходить посты часовых. Во вьюгу и большие морозы это было не особенно приятно, обойти вокруг городка брало около часу времени. Смена караула происходила не раньше 3-х часов дня, так что по смене домой можно было попасть только к 7-ми часам вечера. Мне пришлось за мою службу раз пять быть в этом карауле, я помню, каким разбитым и усталым я возвращался домой.

Мне остается еще сказать о наряде на случай вызова дежурной части. Каждый день от батальонов, стоявших на Миллионной, и от батальонов, стоявших на Кирочной, назначались команды численностью в половину роты под начальством ротного командира при младшем офицере. Эти дежурные части вызывались в помощь полиции при каких-нибудь серьезных происшествиях

или пожаре. За все время моей службы в полку вызывались они только в случае пожара, и то редко. Кажется, за всю службу свою в полку я только два раза был с командой на пожаре. Команда эта охраняла от расхищения имущество, выносимое из горящих помещений, и ограждала место пожарища. Назначаемые в наряд на случай вызова дежурной части офицеры должны были сидеть дома и никуда не отлучаться. Я всегда, ложась спать, ставил у своей кровати все требуемое обмундирование и амуницию, так что, будучи разбужен, я мог одеться в течение нескольких минут, а добежать до казарм было делом пяти минут. Помню я, как один раз был разбужен моим денщиком – пожар случился в нашем доме, где я жил с моей матушкой на Мойке, у Конюшенного моста, я как раз был дежурным по пожару. Я быстро оделся, через 10 минут я был в казармах, где полурота уже была выстроена, и я ее привел к нашему дому как раз в то время, когда подъезжала пожарная команда, вышло очень эффектно. Пожар, к счастью, был небольшой, как раз над нашей квартирой, это было в три часа ночи. Градоначальником был тогда мой двоюродный брат Грессер, которому, как и о всяком пожаре, было доложено и, хотя пожар был внутренний, опасности не представлял, тем не менее, узнав, что горит в доме, где живет моя мать, он приехал сам, чтоб ее успокоить. Мы были очень этим тронуты. Пожар скоро ликвидировали, и к утру все спокойно уснули после тревожной ночи.

Но вернусь, однако, к началу своей службы в полку.

Как я говорил выше, я очень ретиво начал свою службу, все мне нравилось, все интересовало, я вошел с головой в полковую жизнь. 2-го октября я впервые был назначен в караул в Новый Арсенал на Выборгской стороне. Я волновался, как бы мне не упустить чего, идя по улицам (до Выборгской стороны довольно большее расстояние) с караулом, мне казалось, что все прохожие только на меня и смотрят, и я старался идти бодро и молодцевато. Придя к Арсеналу, мне предстояло смениться по известному ритуалу, и я волновался, что я не так отсалютую шашкой, не так подойду к старому начальнику караула и т. д. Ночью разрешалось подремать одетым и в амуниции, но я и тут боялся чего-либо упустить и не закрывал глаза всю ночь.

В середине октября возвратился из отпуска великий князь Сергей Александрович и вступил в командование 1-м батальоном, а Адлерберг – 4-й ротой. Командир полка князь Оболенский отдал в приказе по полку [167] следующее:

«Его императорское высочество флигель-адъютанта полковника великого князя Сергея Александровича, возвратившегося из отпуска, числить на лицо с сего числа, и ему предлагаю вступить в командование

1-м батальоном; капитану же Адлербергу 4-й ротой».

167

См. Приказ по л-гв. Преображенскому полку № 282 от 8 октября 1884 (ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 39. Л. 17 об.).

На следующий же день своего прибытия великий князь посетил свой батальон, обойдя все роты и расспрашивая ротных командиров о состоянии их рот на занятиях. С этого дня великий князь ежедневно стал бывать в батальоне, приезжая обыкновенно в 10.30 утра, а иногда и раньше, и оставался до конца занятий. Во время перерыва великий князь очень часто приходил в помещение 3-й роты, где собирались у окна, выходящего на Миллионную, офицеры 3-й и 4-й рот, в которой я служил, и тут выявлялась вся простота, с которой держался великий князь в обращении с офицерами.

6-го декабря, в Николин день, [168] 1-й батальон праздновал свой батальонный праздник. В помещении роты его величества были собраны все 4 роты батальона, вскоре приехал великий князь и, обойдя роты, поздоровался и поздравил их с праздником. Вскоре раздалась команда великого князя: «Смирно!» – и появилась представительная фигура командира полка князя Оболенского, который, в свою очередь, поздоровался с батальоном и, поздравив с праздником, обошел роты в сопровождении великого князя. Начался молебен, после чего князь Оболенский провозгласил

здравицу за державного вождя и шефа государя императора, государыню императрицу и августейшего именинника наследника цесаревича, после чего за командира 1-го батальона великого князя Сергея Александровича и за процветание 1-го батальона. Великий князь поднял здравицу за командира полка князя Оболенского.

168

…Николин день… – день святого Николая Угодника (Чудотворца).

По окончании тостов роты были разведены по своим помещениям, и тут в каждой роте, по провозглашении своих здравиц, нижним чинам предложен был улучшенный обед, а мы, офицеры, по приглашению фельдфебеля, отправились к нему, пили чай и закусывали.

Вечером у великого князя во дворце состоялся обед, на который были приглашены все офицеры 1-го батальона, женатые с женами. Великая княгиня Елизавета Федоровна [169] была очаровательна, она с таким вниманием со всеми разговаривала, так подкупала своей красотой, изяществом при удивительной скромности и простоте, что нельзя было на нее смотреть иначе, чем с восхищением.

169

…великая княгиня Елизавета Федоровна. – Елизавета Гессен-Дармштадтская (1864–1918), принцесса, с 1884 – великая княгиня Елизавета Федоровна, супруга великого князя Сергея Александровича; в 1889–1905 гг. почётный член, с 1905 – председатель Императорского православного Палестинского общества; основательница Марфо-Мариинской обители в Москве (1909). Убита большевиками под Алапевском, в 1992 г. причислена РПЦ к лику святых.

Время до конца года прошло быстро. В декабре начались вечера и балы, я много выезжал, был на нескольких елках. У нас дома мы тоже зажгли маленькую елку, собрались близкие и родные.

Новый год встретили по-семейному, дома. На другой день мне предстояло заступить в караул в комендантское управление, таким образом, я провел первый день 1885 года в карауле. Комендант генерал-лейтенант Адельсон оказал мне большую любезность, пригласив меня к себе обедать. Его квартира находилась рядом с помещением караула, и начальники караула были в непосредственном ведении коменданта, то есть такого рода приглашение было возможно и не нарушало порядка. Но мне было очень неловко обедать в семейном кругу в караульной форме – смазных толстых сапогах, в пальто в рукава, с надетой поверх амуницией.

Январь и февраль месяцы до начала великого поста были полны выездами в свет. Я очень много выезжал, получая приглашения на балы и вечера. Но это нисколько не отражалось на службе, которая всегда у меня была на первом плане, я очень добросовестно служил и с полной охотой, так как, помимо сознаваемого долга, я чувствовал влечение к строевой службе, и когда пришли новобранцы, то я всей душой отдался обучению их, и каждый небольшой успех в деле их обучения меня радовал.

С некоторыми было очень трудно, бывали неразвитые, неловкие, неуклюжие. Учителя у меня были хорошо подготовлены, и потому мне легко было организовать правильное обучение новобранцев. Прежде всего, я приналег на гимнастику, которая отлично развивает мускулы и ловкость. Я сам был любитель гимнастики, потому мог служить хорошим примером. Все, что должны были проделать мои новобранцы, или, как их принято было называть, молодые солдаты, я всегда сам проделывал, и мой пример их воодушевлял.

Мне удалось их хорошо обучить, и это мне доставило большое удовлетворение, на смотру мои молодые солдаты не сконфузили меня, я получил благодарность командира полка.

20-го февраля я впервые был в карауле в Зимнем дворце с ротой его величества под начальством капитана Мартынова и с моим товарищем по корпусу Салтыковым. Дежурным по караулам был полковник Пенский, рундом поручик Пенхержевский.

Капитан Мартынов был одним из старейших офицеров полка, проделавший с полком русско-турецкую войну 1877–78 гг. Мартынов не был строевиком в полном смысле этого слова, он не отдавал службе все свое время, исполняя добросовестно то, что от него требовалось – и только, у него сложились некоторые привычки, от которых он не отставал, как холостой, был большим эгоистом, держался в полку весьма самостоятельно. Он ко мне сразу отнесся весьма доброжелательно, и у нас сложились очень хорошие, а затем и дружеские отношения, продолжавшиеся и по выходе его из полка. Он был назначен Могилевским губернатором и умер сенатором.