Воспоминания еврея-партизана
Шрифт:
Положение женщин было особенно трудным. Зачастую командиры и комиссары, принимая в отряд женщин, преследовали при этом свои низменные цели, и у многих женщин не было иного выхода, ведь находясь в семейном лагере они были осуждены на голод, ходили оборванные и были беззащитны. Об этом писали партизанские командиры Батя (Линьков), Ковпак, Федоров-Черниговский и многие другие.
Линьков описывает следующий случай, показывающий сильное стремление еврейской женщины бороться против фашизма [54] .
54
Текст
«В хуторе Нешково мы разместились для продолжительного отдыха. Молва о нас шла впереди отряда, и к нам со всех сторон прибывали люди с просьбой зачислить в отряд.
Разведчики сообщили мне, что под самым хутором в лесу расположились бежавшие от немецкой расправы евреи и кое-кто из местных жителей. Прослышав о появлении сильного партизанского отряда, они, видимо, решили держаться к нам поближе. Было ясно, что о нас в ближайшее время станет известно в гестапо и они не замедлят выслать карательную экспедицию. Меня это беспокоило. Большинство бойцов в отряде были необстрелянные люди, недостаточно дисциплинированные. Оружие имелось, но плохо обстояло с боеприпасами. Пулеметы, а их у нас уже было пятнадцать ручных и один станковый, часто отказывали из-за негодных патронов.
Мы начали усиленную подготовку к боевым действиям. Я решил прежде всего тщательно обследовать окрестности и с этой целью выехал с разведкой из Нешкова. Углубившись в лес, мы сразу же наткнулись на большой еврейский лагерь. Люди ютились в наспех оборудованных шалашах и землянках, оборванные, голодные и холодные: были здесь и беременные женщины, были старухи, старики и детишки. Все высыпали ко мне навстречу. Они не знали, что я не смогу их спасти, и ждали от меня какого-то чуда. Хоть и тяжело было, но я сказал людям правду: у меня лишь небольшой подвижной отряд, и семьям следовать за нами нельзя. Обещал прислать голодающему лагерю хлеба и мяса и посоветовал всем уходить на зиму дальше в глубь леса. Со мною могли пойти только люди, способные носить оружие и готовые отдать жизнь на борьбу с врагом. Несколько мужчин тогда присоединились к нашему отряду.
— А знаете, товарищ начальник, — обратилась ко мне молодая женщина, до сих пор молча слушавшая наши разговоры, — здесь есть целый отряд, человек тридцать. У них командиром старший лейтенант Басманов, они бы вам наверняка пригодились. Хорошие ребята, боевые.
Как я мечтал о встрече с Басмановым во время своих одиноких блужданий!
— Что же, — ответил я, — скажите ему, коли встретите, что я хотел бы с ним повидаться.
— Я к нему схожу, нарочно схожу, — сказала женщина, — только вы потом меня с собой возьмете воевать. У меня с фашистами особые счеты есть. Возьмете?
— Возьму, — пообещал я и вспомнил свой разговор с Садовским [55] : не все бежали в лес только спасаться, некоторые были готовы бить врага.
Наутро Басманов был уже у меня. Мы договорились с ним, что он со своими людьми присоединится ко мне».
С самого начала партизанского движения в семейных лагерях сконцентрировалось значительное количество евреев. Из них спаслось около пятнадцати тысяч. Среди этих евреев были мужчины и женщины, которые могли бы активно участвовать в партизанском движении. Но штабы партизанских отрядов не отнеслись к еврейским семейным лагерям с должным пониманием. Хотя все хорошо видели высокий боевой дух еврейских партизан
55
Филипп Садовский — партизан, бывший председатель Сорочинского сельсовета.
А ведь во всех отрядах партизаны-евреи проявляли героизм в борьбе с врагом. Отважно сражались и еврейские партизанки — можно было бы составить антологию героизма еврейской женщины. Еврейские девушки стояли в дозоре на дорогах, которые вели в леса, и немало из них погибло. Они сидели в засадах, проводили диверсионные акты, взрывали железнодорожное полотно, мосты, немецкие военные объекты. Еврейские женщины готовили пищу, пекли для партизан, стирали их белье, были самоотверженными медицинскими сестрами. Они были переводчицами, канцеляристками в штабах, работали в партизанской печати, участвовали в проведении антифашистской пропаганды.
Я расскажу здесь о диверсионном акте, проведенном еврейской партизанкой Докторович.
В одном помещичьем дворе немцы заготовили большое количество зерна. В лесу, недалеко от этого поместья, стоял партизанский отряд, в котором была Докторович. Однажды она сказала командиру отряда, что хочет взорвать помещичий двор вместе со складами зерна. Командир отряда высмеял ее: это немыслимо, у немцев там большая охрана, а во дворе доты. Докторович настаивала на своем, и командир в конце концов согласился.
Недалеко от поместья находилось село, которое было настроено против партизан. Крестьяне аккуратно выполняли все поставки хлеба и продуктов, которые на них возлагали немцы. Докторович переоделась в крестьянскую одежду, отправилась в эту деревню и узнала, что крестьяне уже выполнили все поставки, кроме зерна. Докторович хорошо разговаривала по-украински, и по внешнему виду нельзя было узнать, что она еврейка.
Из деревни она направилась в поместье. Охрана ее задержала. Она заявила, что уполномочена крестьянами узнать, какие поставки еще не выполнены. Охранники сопроводили Докторович к коменданту. 3 присутствии переводчика она сказала, зачем пришла. Вызвали бухгалтера, и он установил, что осталось сдать только пшеницу, срок поставки истекает через месяц. Докторович заявила, что хочет сдать пшеницу досрочно, она уже заготовлена. Комендант похвалил ее за помощь немцам, за то, что она помогает строить «Новую Европу».
Докторович вернулась в лес на партизанскую базу и доложила командиру о своем плане и о том, что она уже успела сделать. Немедленно выехала группа партизан, чтобы найти пшеницу в количестве, необходимом для выполнения поставок немцам. На рассвете пшеница была погружена на четыре подводы, и партизаны выехали на них в направлении поместья. На трех повозках сидели партизаны, одетые как типичные белорусы, а на четвертую села Докторович. В мешки с пшеницей были заложены бомбы с часовым механизмом.
Подводы подъехали к воротам помещичьего двора, и охрана, увидев, что привезли зерно, беспрепятственно пропустила их. Комендант приказал немецкому солдату показать, где выгрузить пшеницу. После этого комендант подошел к Докторович, похлопал ее по плечу, спросил у нее имя и фамилию и сказал, что напишет специальный рапорт о ее патриотическом поступке.
Через пару часов, когда пустые повозки были уже в лесу, бомбы взорвались. Взрыв был сильный, загорелись склады с зерном, и погибли находившиеся вблизи немцы.