Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]
Шрифт:
— О! Ваше величество!..
— Что ж, ты будешь вознагражден за своей доверие. Ступай!
Еще раз низко поклонившись, вор удалился.
— Ну, — королева обернулась ко мне, — теперь ты все поняла?
— Нет, у меня в голове не укладывается, что ваше величество поручили этому человеку взять бумаги французского посла.
— И тем не менее, это чистая правда.
Должна сознаться, я пришла в ужас. Мне казалось, что воровство, даже совершенное по королевскому приказу, всегда остается воровством.
Каролина
— Я думала, что найду в этих бумагах свидетельства сговора между якобинцами Неаполя и их единомышленниками в Париже, — сказала она. — Я ошиблась, зато там обнаружилось нечто другое, не менее важное.
— И что же удалось выяснить вашему величеству?
— Постой, — произнесла королева, — по-моему, я слышу шаги короля… Да, это он… Что ему здесь понадобилось в этот час?
В то же мгновение в дверь довольно грубо постучали.
— Говорила же я тебе, это он! — прошептала королева, садясь на софу таким образом, чтобы скрыть бумаги под собой и под складками своего платья.
Я пошла открывать.
Лицо короля выражало явное беспокойство.
— О, Боже мой! — смеясь проговорила королева. — Что с вами случилось, сударь, почему у вас такая испуганная мина?
— Так вы не знаете, что произошло сегодня ночью?
— Нет, но, как только вы мне об этом расскажете, я узнаю все.
— Сначала дайте мне, как галантному кавалеру, поцеловать ручку миледи и спросить у нее, как поживает сэр Уильям.
Я протянула королю руку, и он, как было сказано, галантно приложился к ней.
— Сэр Уильям чувствует себя превосходно и будет счастлив узнать, что ваше величество милостиво осведомлялись о нем.
— Теперь, когда вы исполнили долг учтивости, — продолжала королева, — скажите мне, что такого ужасного случилось этой ночью?
— Так вот, в эту ночь были похищены документы французского посольства.
— Ба!
— И сегодня же утром управляющий канцелярии от имени гражданина Мако принес генералу Актону жалобу.
— В самом деле?
— Притом жалоба составлена таким образом, что, похоже, они подозревают, будто кто-то при неаполитанском дворе причастен к этому делу.
— Значит, он еще умнее, чем я думала.
— Кто это — «он»?
— Гражданин Мако.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что ваша лучшая ищейка, государь, не смогла бы вынюхать след пропавших документов скорее, чем это сделал гражданин Мако.
— Как, сударыня, стало быть, вы осведомлены об этой краже?
— Я слышала о ней, да.
— И вы знаете, где находятся документы?
— Полагаю, что так.
— Так где же они?
— Вы в самом деле хотите узнать это?
— Разумеется, хочу, хотя бы затем, чтобы было что ответить на жалобы гражданина посла.
— Что ж, вот они, — произнесла королева, поднимаясь с места и открывая взору груду бумаг, на которых она сидела, и тех, которые прятала
— О Господи! — бледнея, пробормотал король.
— Эмма! Эмма! — со смехом воскликнула королева. — Придвиньте его величеству кресло, ему сейчас станет дурно.
Меня тоже разобрал смех, я подвинула кресло, и король просто рухнул в него.
— Но, сударыня, — выговорил он, — ведь невозможно скрыть, что эти документы похитили мы, а похищение подобных бумаг — это война с Францией!
— Прежде всего, сударь, — возразила королева, — бумаги похитили не мы, это сделала я. К тому же никто не узнает, что это сделала я. И наконец, с Францией нам придется воевать все равно, так что похищение документов здесь ничего не меняет.
— Почему это нам не миновать войны с Францией?
— Просто потому, что у гражданина Мако есть глаза. Он видел, как мы вооружались, он вел счет людям и кораблям, отправленных нами в Тулон. Франция предупреждена обо всем, и сейчас ей известно, что в Тулоне четыре тысячи наших моряков и четыре судна.
— Не имеет значения! Все равно мы не вправе отказать послу в удовлетворении, которого он требует.
— Какого же ему нужно удовлетворения?
— Чтобы привлекли к ответственности вора, в случае если он неаполитанец.
— Так удовлетворите же его!
— Но что если вор признается?
— Не признается.
— Даже если будет приговорен?
— Он не будет приговорен, ведь его делом займется неаполитанский суд.
— О сударыня, не стоит слишком рассчитывать на это. В наши дни всюду царит дух независимости.
— Это именно то, с чем я хочу покончить, сударь, — отвечала королева, хмуря брови. — И если понадобится, начну именно с судов.
— Итак, вас это интересует?
— Именно.
— Следовательно, вы займетесь этим делом?
— Я им займусь.
— Что ж, действуйте так, как вам заблагорассудится! Какое мне дело, к чему это может привести? Лишь бы мне остались мои леса, чтобы охотиться, да залив, чтобы рыбачить.
— Еще Сан Леучо, чтобы было где отдохнуть, — прибавила королева с презрительным смешком.
— Неужели ваше величество оказывает мне честь, беспокоясь по поводу Сан Леучо? — спросил король.
— Чего ради мне беспокоиться о Сан Леучо, если теперь во главе этой занимательной колонии поставлен такой достойный человек, как кардинал Руффо? О! Если бы он подвизался там в качестве не инспектора, а казначея, возможно, я была бы не столь спокойна.
— Вы сердиты на него, на этого беднягу-кардинала? А между тем уверяю вас, что это весьма нам преданный человек.
— Весьма преданный вам, хотите вы сказать?