Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]
Шрифт:
«Дорогой лорд,
в донесениях, что я посылал Вам о ходе сражения, я, кажется, не сообщил об одном факте, по сути малозначащем. Речь идет о легком ранении, которое я получил сегодня утром. В том, что оно легкое, вы можете убедиться сами, коль скоро оно не мешает мне Вам писать.
С искренним уважением Ваш неизменно преданный
Мы, сэр Уильям и я, узнали о случившемся
Королева, хоть и была далека от того, чтобы предвидеть, какую службу сослужит ей Нельсон несколькими годами позже, тем не менее проявила некоторый интерес к происшедшему. Король же, услышав, что Нельсон лишился глаза, осведомился:
— Какого?
— Левого, государь, — отвечали ему.
— Отлично! — обронил он. — Для охоты это не помеха.
С тех пор как я поселилась в Неаполе, мне очень хотелось увидеть извержение Везувия. Смеясь, я упрашивала сэра Уильяма, поскольку он с вулканом накоротке, приказать ему устроить для меня небольшое землетрясение.
Мое пожелание было исполнено.
Вечером 12 июня сэр Уильям вернулся домой около одиннадцати и, так как я еще была у королевы, отправился за мной.
— Сударыня, — сказал он мне, обменявшись приветствиями с их величествами, — я только что из обсерватории. Вы выражали желание видеть извержение, сопровождаемое землетрясением. Если верить часам, вы сейчас получите все это, притом в полном блеске.
— Прекрасно! — вскричал король. — Нам только этого недоставало!
— Сударь, — заметила королева, — бывают времена, когда сама природа словно бы принимает участие в делах человеческих и подвержена приступам особого гнева. Вспомните, какие предзнаменования предшествовали смерти Цезаря.
— Право же, не припоминаю, сударыня. Кажется, однажды я слышал, как сэр Уильям толковал о чем-то вроде кометы, но кометы мне довольно безразличны, чего не скажешь о землетрясениях. Они меня, во-первых, пугают, как любая опасность, причины которой мне не вполне понятны, а во-вторых, разоряют, поскольку приходится тратиться на восстановление разрушенного. Вы помните, во что мне обошлось землетрясение тысяча семьсот восемьдесят третьего года?
— Надеюсь, — сказала королева, — что в смысле расходов вы избегнете тогдашних безумных трат. В нынешние времена мы можем найти своим деньгам лучшее применение, чем расточать их на восстановление хижин ваших калабрийцев.
— Возможно, было бы разумнее выложить их на это, чем потратить на войну с Францией. Это, сударыня, вулкан такого рода, что, если он начнет извергаться, рухнут не только хижины, но и дворцы.
— Вы боитесь, что парижские якобинцы отнимут у вас Портичи и Казерту?
— Э, полно!
Королева пожала плечами.
— Говорите все что угодно, сударыня, — продолжал Фердинанд, — а я парижских якобинцев опасаюсь все-таки больше неаполитанских. Какой черт, я ведь знаю мой Неаполь! Я здесь родился, и при помощи трех «F» могу делать с моими подданными все, что пожелаю.
— Что это за три «F»? — смеясь спросила я, обращаясь к королю.
— Как, моя дорогая? — вмешалась королева. — Вы не знаете любимой формулы его величества?
— Нет, государыня.
— Неаполем надобно управлять
— Таково и ваше мнение, государыня? — со смехом поинтересовалась я.
— Мое мнение, что здесь два лишних F: главное — Forca, этого вполне достаточно.
— А пока что, — напомнил король, — нам предстоит землетрясение. По крайней мере, вы так полагаете, не правда ли, сэр Уильям?
41
Виселица, праздник, мука (ит.).
— Боюсь, что да.
Король позвонил, и на пороге возник придверник.
— Закладывайте карету, — приказал король.
— Куда это вы собрались? — спросила Каролина.
— В Казерту, — отвечал Фердинанд. — А вы?
— Я? Останусь здесь.
— Вы тоже, сударыня? — обратился король ко мне.
— Если королева остается, останусь и я.
— Сэр Уильям, а вы?
— Ваше величество, я не хотел бы упустить возможность понаблюдать вблизи этот феномен.
— Что ж, изучайте его, дорогой друг, изучайте! К счастью, вы не толстяк и не астматик, подобно тому ученому римлянину, что задохнулся в Стабиях… как, бишь, его звали?
— Плиний, государь.
— Ну да, как же, Плиний! Э, сударыня, вы скажете, что я не знаю нашей античности?
— Ах, сударь, кто бы посмел упрекнуть вас в подобном грехе? Кто имел в отрочестве такого учителя, как князь Сан Никандро, тот знает все.
— Ну, сударыня, — парировал король, — знать, что ты ничего не знаешь, — это уже значит знать многое. Вот почему, если мне и не хватает ума, меня вывозит чутье. Всех благ, дорогие дамы! Желаю успеха, сэр Уильям!
А поскольку придверник снова появился на пороге, чтобы сообщить, что экипаж подан, король крикнул ему:
— Я иду! — и устремился прочь из комнаты.
Мгновение спустя мы услышали шум колес кареты, увозящей его величество подальше от Неаполя.
LXIV
Мария Каролина от природы отличалась отвагой и любила риск. Особенно ей нравилось, когда король проявлял трусость, а она в то же время показывала пример мужества. Хотя было очень душно и яростно дул сирокко — ветер, к которому любой неаполитанец относится как к своему личному врагу, она предложила нам с сэром Уильямом сесть в карету и двинуться, так сказать, навстречу опасности — по улице Марина к мосту Магдалины.
Сэр Уильям обладал хладнокровной смелостью истинного английского джентльмена, а там, где дело касалось науки, это свойство могло доходить до безрассудства. Таким образом, он с радостью согласился.
Ни в коей мере не разделяя ни научной любознательности своего супруга, ни капризной склонности королевы к авантюрам, заставлявшей ее сердце биться сильнее, я не могла отказаться быть с ними теперь, когда они оба готовились лицом к лицу встретить опасность, быть может воображаемую. Разумеется, с куда большей охотой я бы осталась и ждала событий, не стремясь соприкоснуться с ними вплотную. Но, движимая стыдом, я в свою очередь последовала их примеру.