Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945
Шрифт:
В один из дней меня вызвал командир дивизиона и поставил задачу раздобыть продуктов. Все, что можно было закупить в селе, закуплено и съедено. Было ясно, что на месте решить эту задачу нельзя, равно как и в ближайших селах, где стояли наши войска. Базы снабжения остались где-то далеко позади, и рассчитывать на плановое обеспечение не приходилось.
Доложил командиру дивизиона свой план, он вначале начал было возражать, так как план был довольно рискованным. Я предлагал создать группу, человек двадцать верховых и с десяток повозок, и выехать вперед, то есть за линию фронта, в сторону противника.
Во второй половине дня наш отряд отправился вперед. Предупредили свою пехоту, чтобы на обратном пути не приняли нас за противника.
Двигаемся по шоссе. Справа и слева к самой дороге подступает густой хвойный лес. Внимательно смотрим вперед и по сторонам, все-таки мы за линией фронта и могут быть любые неожиданности. Впереди, километрах в двухстах, румынский городок Люгош, к нему мы держим путь.
Вскоре лес расступился, и впереди, примерно в километре, показались окраинные дома города, который больше походил на большую деревню, но вдали, очевидно в центре, виднелось несколько зданий городского типа.
Остановились, залегли, в бинокли внимательно рассматриваем окраины. Прямо перед нами идет довольно широкая и прямая улица, видимо к центру города. Лежим с полчаса, противника не обнаружили, не видно никаких оборонительных сооружений, хотя бы окопов. Но улица пустынна, ни души, а это неприятный признак, какая-то причина удерживает население в домах. Скорее всего, в городе есть противник.
Решаю двигаться вперед, рассчитываю на внезапность. Нас, очевидно, еще не успели обнаружить, а значит, внезапность для нас — шанс. Инструктирую всех: на галопе врываемся по улице в город и, если встретим сопротивление, разворачиваемся на 180 градусов, назад. Пулеметчики должны прикрыть отход.
На полном галопе мчимся по улице. Она на 90 градусов поворачивает вправо. Поворачиваем туда и мы. Впереди, очевидно, центральная площадь, вся она заполнена народом, все повернулись и смотрят в нашу сторону, кто-то размахивает красным флагом.
От неожиданности мы даже испугались: ожидали противника, а здесь огромная толпа мирных жителей, большинство из которых женщины, много детей. Сдерживаем своих разгоряченных скачкой коней. Из толпы выходит высокий седой старик, рядом с ним еще несколько человек, очевидно городское начальство. В руках у старика поднос с хлебом и солью. Толпа возбужденно, приветливо гудит.
Спешиваемся, подходим к старику и его ассистентам. На ломаном русско-румынском языке старик в нашем лице приветствовал вступление в город Красной армии. Как потом оказалось, это был местный староста, хотя он и был одет в простую крестьянскую одежду, в то время как его сопровождающие были одеты по-городскому.
Отведав хлеб-соль, я поблагодарил горожан за теплую встречу и, конечно, первым делом спросил, есть ли в городе немцы. Мне ответили, что немцы ушли из города дня три назад и сейчас здесь нет ни одного вражеского солдата. Отлегло от сердца.
На
Ликование было искренним, неподдельным, душевным, мы это хорошо чувствовали. Обычные люди, какими были, в сущности, и мы, лучше и искренней понимают друг друга, чем политики.
Подошли ко мне несколько румын, хорошо одетые, и сразу видно, что это не простые горожане. Среди них знакомый уже высокий седой старик. На ломаном русском языке он представляет мне: директор школы, начальник местной полиции, директор магазина и т. д. Со всеми здороваюсь за руку. Спрашиваю у старика, где он учил русский язык. Правда, лексикон его и выговор таковы, что надо еще догадаться, о чем он говорит. Старик отвечает, что во время Первой мировой войны он находился в русском плену и тогда немного научился говорить по-русски, но прошло ведь уже восемнадцать лет и многое, конечно, забылось.
После официальной церемонии знакомства с местной знатью отзываю в сторонку старика и высказываю ему просьбу о покупке продовольствия. Он быстро дает согласие, подзывает кого-то, очевидно из администрации города, и дает ему указание о выделении продуктов.
Подзываю старшину и направляю его за продовольствием. Предупредил, что рассчитываться буду я. Нам уже выдали румынские деньги леи.
Ко мне подходит директор школы и пытается что-то объяснить, куда-то приглашает. Ни я, ни мои офицеры не можем понять его просьбу. Наш румынский лексикон ограничен несколькими фразами бытового уровня, найти общее понятие мы не можем.
Вскоре приводят молодую девушку, которая довольно сносно говорит по-русски. Оказалось, что до войны она два года жила в Кишиневе, и там научилась говорить и понимать русский язык. Она перевела мне, что местное общество приглашает русских офицеров на банкет по случаю вступления Красной армии в город. Я пытаюсь объяснить, что мы только небольшая разведгруппа, а основные войска будут позже, но это их не смущает, впрочем, нас тоже, к тому же мы уже проголодались и подкрепиться совсем нелишне. Конечно, мы не обучены никакому официальному этикету, да и что такое банкет, имеем смутное представление, тем более что уже больше двух с половиной лет на фронте и нам не до этикетов.
Втроем идем к дому директора школы, где, как нам сказали, накрыт праздничный стол. Он неподалеку от того места, где мы «митинговали». В комнате сервирован длинный стол, по нашим фронтовым понятиям — изысканной посудой и утварью. Присутствуют одни мужчины. Кроме уже знакомых нам, здесь местный священник и еще двое-трое других мужчин, по праву хозяина их представляет директор школы.
Он что-то говорит, за ним выступает мэр. Мы внимательно слушаем, хотя ничего не понимаем, но очевидно, они приветствуют Красную армию. Я встаю и держу «ответную речь»: несколько слов благодарности за теплую встречу, в том смысле, что мы рассчитывали напороться на противника, а напоролись на приятное гостеприимство. В общем, обменялись тостами.