Воспоминания о Корнее Чуковском
Шрифт:
– Корней Иванович зовет вас гулять. Он ждет внизу.
Поспешно одеваюсь и бегу вниз со второго этажа писательского Дома творчества "Переделкино". Вокруг Корнея Ивановича, как всегда, толпятся люди, каждый его приход в Дом творчества - событие, хотя приходит он сюда почти ежедневно. Знакомые подходят к нему, здороваются. Незнакомые стоят в отдалении и жадно смотрят на "живого Чуковского". Влюбленными глазами смотрит на него и весь персонал - гардеробщицы, уборщицы, девушки из столовой. Чуковского знают и любят здесь все. Корней Иванович
– Как изволили почивать?
– Да я работал, Корней Иванович.
– Не верьте ему!
– своим высоким тенором восклицает Чуковский.
– Он ничего не делает! Это мне достоверно известно. Все сочиняет его дочь Саша, талантливый ребенок. Он даже не переписывает, а так прямо и посылает в редакции. И все ему говорят: "У вас такой детский почерк". И он сам вздыхает: "Да, у меня такой детский почерк..." Недурно устроился, а?..
Смех стоит вокруг нас, смеюсь и я: разве можно обижаться на Корнея Ивановича?
Мы идем по зимнему, заснеженному Переделкину, по так называемой "Аллее классиков" (она же улица Серафимовича). Как всегда, Корней Иванович рассказывает что-то необыкновенно интересное. Я слушаю затаив дыхание. Вдруг он прерывает свой рассказ и внимательно смотрит на меня.
– Вы невеселы нынче. У вас какие-то неприятности?
– Да нет, Корней Иванович, ничего особенного.
– Ну-ну... Впрочем, все юмористы обычно грустные люди. Возьмем тех, кого я знал: Саша Черный, Аверченко, Зощенко, ваш коллега Эмиль Кроткий... А что вы сейчас читаете?
– Только что закончил чудесную книгу о Диккенсе. Она вышла в серии "Жизнь замечательных людей". Вы ее знаете?
Корней Иванович улыбается.
– А кто, по-вашему, рекомендовал ее издательству? Действительно отличная книга. Этот Пирсон написал так же хорошо о Киплинге, Уайльде, Конан Дойле. Всего около двадцати книг... Нет, вы сегодня чем-то огорчены. Знаете что? Пойдемте погадаем на поездах. Хотите?
– Как это - на поездах?
– Очень просто. Свернем в этот переулок, выйдем к железной дороге и будем считать вагоны. Если в поезде четное число вагонов, то ваше желание сбудется.
– Кажется, это было любимое занятие Анны Карениной, - пытаюсь я пошутить.
Но Чуковский не принимает шутки.
– Оставьте, - говорит он, - я с вами серьезно разговариваю.
Он сворачивает в переулок, ловко пробирается по каким-то немыслимым сугробам, великолепно
– Ну, чего вы плететесь? Живее!
– Понимаете, Корней Иванович, у меня привычный вывих ноги. Последствия волейбола...
Чуковский иронически смотрит на меня.
– Волейбол? А я, как говорят в Одессе, держал вас за футболиста.
– Он спускается ко мне.
– Возьмите палку!
Я пугаюсь:
– Что вы, Корней Иванович!
– Без разговору! Берите, говорю вам!
– Я не возьму. Вдруг вы упадете...
– У меня нет привычных вывихов, - с великолепным презрением говорит Чуковский. И, насильно сунув мне палку, так же свободно шествует по сугробам.
Я тащусь за ним, умоляя:
– Возьмите палку, возьмите...
– Догоните - возьму, - не оборачиваясь бросает Корней Иванович.
Но где там! Видно, что этот путь он знает наизусть. И первым выходит к насыпи.
– Скорее, - кричит он мне, - поезд идет!
Я скатываюсь к нему, но он разочарованно машет рукой.
– Электричка. Не годится.
– Почему?
– Такой порядок.
Я ничего не понимаю, но молчу. Вдали показывается дымок. Чуковский оживляется.
– Задумайте желание!
– командует он.
– Задумали?
– Задумал.
– Считайте!
– азартно кричит он.
Невольно увлеченный этой игрой, я считаю вагоны и радостно кричу:
– Четырнадцать!
– Ну вот и хорошо!
– спокойно говорит Корней Иванович.
– Это гаданье верное.
Как ни странно, от этой маленькой удачи настроение у меня поднимается. Я отдаю Корнею Ивановичу палку, и мы "на равных" шагаем обратно. При каждом моем удачном прыжке Корней Иванович с преувеличенным ужасом восклицает:
– Осторожно! У вас же вывих!
Потом он замолкает. Поглядывает на меня искоса. И наконец говорит:
– Я понимаю, что это неприлично, но мне ужасно хочется знать: что вы загадали? Можете не отвечать, я не обижусь.
– Я жду письма...
– говорю я после паузы.
– Ручаюсь, что вы получите это письмо! Почта уже была. Можно я пойду с вами?
– Конечно, Корней Иванович. Только вы мне скажите: почему электричка не годится?
– Потому, что у нее нет паровоза.
– Ничего не понимаю.
– Получите письмо - объясню.
Мы доходим до Дома творчества. Письма мне нет.
– Ничего, - утешает меня Чуковский, - завтра придет.
На другой день я действительно получаю письмо.
– Вот видите!
– торжествующе заявляет Корней Иванович.
– Дело верное!
– Вижу. Но при чем тут паровоз?
– Паровоз очень важен. Если число вагонов нечетное, то я прибавляю к ним паровоз. Я же вам говорил, что такое гаданье верное дело! В моем возрасте, знаете ли, рисковать не хочется... Уж гадать, так наверняка.