Воспоминания о монастыре

Сарамаго Жозе

Марии-Барбаре исполнилось семнадцать лет, она круглолика, как полная луна, и рябовата, о чем уже говорилось, но это славная девушка, музыкальная настолько, насколько это доступно принцессе, по крайней мере не пропали даром уроки ее учителя Доменико Скарлатти, который вместе с нею поедет в Мадрид, откуда уже не вернется. Ждет ее жених, который двумя годами ее моложе, некий Фернандо, он будет шестым носителем сего имени в списке испанских королей, и королевского в нем только и будет что титул, сведение это сообщается мимоходом, дабы не обвинили нас в том, что мы вмешиваемся во внутренние проблемы соседней страны. Страны, откуда приедет, и тем самым будет достигнута отменнейшим образом связь с историей нашего отечества, откуда приедет, повторяем, Мариана-Витория, одиннадцатилетняя девчушка, уже обладающая, несмотря на малолетство, горестным жизненным опытом, достаточно сказать, что она готовилась стать супругой Людовика XV французского, но была им отвергнута, слово сие может показаться неуместным и не соответствующим дипломатическим нормам, но каким иным словом можно воспользоваться, если четырехлетнюю крошку отправляют ко французскому двору, дабы она жила там и воспитывалась в преддверии вышеупомянутого брака, а два года спустя отсылают домой, ибо ее нареченному вдруг срочно потребовалось обзавестись наследниками короны, впрочем, может быть, потребовалось оно не ему самому, но тем, кто наставлял юного короля, а сию потребность бедняжка по причине телесной своей незрелости не могла бы удовлетворить раньше, чем через восемь лет самое меньшее. Бедная девочка, худенькая, хрупкая, утратившая аппетит, была отослана в Испанию под наспех придуманным предлогом посещения родителей, короля Филиппа и королевы Изабеллы, да так и осталась в Мадриде,

покуда подыскивали ей нового жениха, не столь торопливого, оказался таковым наш Жозе, ему скоро исполнится пятнадцать. О вкусах Марианы-Витории мало что можно сказать, любит играть в куклы, обожает карамель, ничего удивительного, возраст такой, а когда подрастет, полюбит музыку и книги. Найдутся королевы, у которых власти больше, а знаний меньше.

В историях всех бракосочетаний полно людей, на празднество не допущенных, а потому, во избежание обид, всегда предупреждается, что на свадьбу и на крещение не являйся без приглашения. Само собой, никакого приглашения не получил тот самый Жуан Элвас, что сдружился с Балтазаром Семь Солнц в те времена, когда Балтазар жил в Лиссабоне, но еще не успел встретиться с Блимундой, в ту пору Жуан Элвас и приютил Балтазара под навесом, где сам он ночевал вкупе с другими полубродягами, неподалеку от монастыря Надежды, как все мы помним. Уже в ту пору Жуан Элвас был немолод, теперь совсем состарился, шестьдесят сравнялось, и вдруг напала на него тоска по родине, захотелось ему вернуться в то место, где родился он и название которого сделал своей фамилией, [108] такого рода желания обычно появляются у стариков как раз тогда, когда других желаний они уже испытывать не могут. Но его разбирали сомнения при мысли о том, что придется идти пешим ходом, не потому, что он не доверял собственным ногам, еще очень крепким для его возраста, но потому, что он опасался больших пустошей Алентежо, от недоброй встречи никто не заговорен, вспомнить хотя бы, что приключилось с Балтазаром Семь Солнц в сосняках Пегоэнса, правда, в том случае недоброй встреча оказалась для злоумышленника, так и остался на дороге добычей воронья и бродячих псов, если не зарыл его сотоварищ. Но, сказать по правде, человек никогда не знает, что его ждет, какое добро и зло ему уготовано. Кто предсказал бы Жуану Элвасу в давние времена солдатчины или в нынешние времена бродяжничества, хоть и мирного, что наступит час, и будет он сопровождать короля Португальского, когда тот направится к реке Кайа, дабы отвезти одну принцессу и забрать другую, да, кто мог бы это предсказать. Никто ему ничего подобного не предсказывал, никто ничего подобного не предвидел, знал это лишь всевластный случай, издалека подхватывающий и связующий вместе разные нити судеб, и тех, что дипломатия и династические интересы спряли для обоих дворов, и тех, что спрядены неприкаянностью старого солдата и его тоскою по родине. Если когда-нибудь удастся распутать нам эти хитросплетения, мы распрямим нить жизни и достигнем высшей мудрости, при условии, что будем упорно веровать в существование таковой.

108

…название которого сделал своей фамилией… — Элвас — город в восточной части Португалии неподалеку от границы с Испанией.

Само собой понятно, что путешествует Жуан Элвас не верхом и не в карете. Уже было сказано, что ходок он хороший и ноги у него крепкие, вот пусть ими и пользуется. Но впереди ли, позади ли, а король дон Жуан V будет все время составлять ему компанию, и равным образом королева и инфанты, принц и принцесса и прочие из числа сильных мира сего. Никогда все эти сеньоры в зените величия не дознаются, что эскортируют бродягу, охраняя жизнь его и добро, причем и то и другое уже подходит к концу. Но, чтобы конец этот не пришел слишком скоро, особенно конец жизни, сего драгоценного дара, Жуану Элвасу не следует соваться в самый кортеж, ведь известно, как скоры солдаты на расправу и какая у них, благослови их боже, тяжелая рука, коль придет им в голову, что жизни его величества, дару не менее драгоценному, грозит опасность.

Памятуя обо всем этом, Жуан Элвас покинул Лиссабон в первых числах месяца января года тысяча семьсот двадцать девятого и отправился в Алдегалегу, где на некоторое время задержался, наблюдая за подготовкой экипажей, а также упряжных и верховых лошадей, каковые понадобятся в пути. Дабы удовлетворить свою любознательность, задавал он вопросы, а что это за штука такая, а откуда она, а кто делал, а для кого, эти вопросы могут показаться неуместными и нескромными, но у старика вид такой почтенный, хоть и грязен он, что любой конюх почитает долгом дать ответ, и столь великое снискал Жуан Элвас в этих кругах доверие, что удостаивался сведений от самого конюшего, достаточно было напустить на себя набожность, и хоть по части молитв старый солдат не дока, зато по части притворства дока, да еще какой. А если вместо доходчивого ответа схлопочет Жуан Элвас недобрый взгляд, пинок либо подзатыльник, по этим самым признакам и отгадает он то, о чем умолчали, когда-нибудь в конце концов удастся подвести счет ошибкам, из коих складывается история. Итак, когда дон Жуан V переправился через реку восьмого дня января месяца, дабы приступить к великому своему путешествию, ожидало его в Алдегалеге свыше двухсот экипажей, и среди оных закрытые кареты со стеганой обивкой внутри, открытые коляски, сельские двуколки, фургоны, рыдваны, портшезы, иные выписаны из Парижа, иные сделаны в Лиссабоне специально для этого случая, не говоря уж о королевских экипажах, коим освежили позолоту, обновили бархат и расчесали бахрому и кисти. Что до лошадей, то одних только упряжных было почти две тысячи, не говоря о конях лейб-гвардейцев и армейских полков, сопровождающих кортеж. Алдегалега всего нагляделась, ее ведь не миновать тому, кто направляется в Алентежо, но такого она еще не видывала, одних только слуг всего ничего, поваров двести двадцать два, солдат из личной охраны короля двести, скарбничих семьдесят, буфетчиков сто три, конюших, подконюших и конюхов больше тысячи и уйма прочих челядинцев и рабов разных оттенков черноты. Алдегалега море людское, а что было бы, находись здесь дворяне и важные господа, которые заранее проследовали вперед, к Элвасу и к реке Кайа, ничего не поделаешь, пустись все в путь одновременно, венчание бы началось, а последний из приглашенных только въезжал бы в Вендас-Новас.

Проехал король в своем экипаже, для начала-то он съездил поклониться образу Богородицы, а с ним вкупе отправились в путь престолонаследник дон Жозе и инфант дон Антонио да слуги их сеньор герцог ди Кадавал, сеньор маркиз ди Мариалва, сеньор маркиз ди Алегрете, дворянин, состоящий при сеньоре инфанте, и другие сеньоры, нечего дивиться, что зовутся они слугами, быть слугою при королевском семействе великая честь. Жуан Элвас затесался в толпу народа, все стояли строем и кричали, Реалы и регалии для дона Жуана Пятого, короля Португалии, а может, они совсем другие слова выкрикивали, ведь при этаком гомоне только по тону можно отличить хваленья от глумлений, чтобы кто-нибудь выкрикнул хулу, да боже упаси, и представить себе невозможно, чтобы кто-то мог погрешить против почтительности, каковую подобает оказывать королю, тем паче португальскому. Дон Жуан V проследовал в хоромы секретаря здешнего муниципалитета, Жуан Элвас же тем временем успел познать первое по счету разочарование, убедившись, что нищих и бродяг, пристроившихся к королевскому кортежу в чаянье объедков и милостыни, и без него хватает. Перетерпим. Если тем еда сыщется, то и ему перепадет, а причина, из-за которой предпринял старый солдат свое путешествие, из всех самая что ни на есть достойная.

На заре, еще затемно, в половине шестого, выехал король в Вендас-Новас, но Жуан Элвас пустился в путь еще раньше, ибо хотел собственными глазами увидеть кортеж во всем блеске, а не суету и сумятицу отъезда, когда экипажи занимают свои места под распоряжения церемониймейстеров и брань форейторов и кучеров, а этот народ, как общеизвестно, в выражениях не очень стесняется. Жуан Элвас не знал, что король еще заехал послушать мессу в церкви Богоматери Аталайской, а потому, когда посветлело, а кортеж так и не появился, старый солдат замедлил шаг, а потом и совсем остановился, куда они, к дьяволу, запропастились, сел он на земляную насыпь, прикрытую от ветра агавами, что росли рядком. Небо хмурилось, низко нависшие тучи сулили дождь, холод стоял пронзительный. Жуан Элвас потеплее завернулся в плащ, опустил поля шляпы на уши и стал ждать. Так прошел час, может, больше, на дороге редко кто появлялся, даже не похоже, что день праздничный.

Но праздник приближается.

Вот уже доносится издали рев труб и грохот литавр, живее побежала по жилам кровь старого вояки Жуана Элваса, внезапно воскресли позабытые ощущения, вот так же бывает, вдруг увидишь на улице женщину, когда у тебя одни только воспоминания о них остались, и то ли оттого, что засмеется она, то ли оттого, что всколыхнется юбка, то ли оттого, что выбился завиток из прически, но чувствуешь, что все кости у тебя размякли, я твой, делай со мною, что хочешь, и точно так же бывает, когда заслышишь военную музыку. И вот проносится триумфальный кортеж. Жуан Элвас видит только лошадей, людей и экипажи, не знает, кто едет в карете, кто скачет верхом, но нам ни малейшего труда не стоит вообразить себе, что подле старого солдата уселся некий дворянин, склонный к делам милосердия и доброхот, бывают такие, а поскольку дворянин этот из тех, кто все знает про двор и должности придворных, послушаем его со вниманием. Вот гляди, Жуан Элвас, следом за поручиком, трубачами и литаврщиками, которых ты и сам узнал, ты же военная косточка, едет придворный квартирмейстер со своими подчиненными, он отвечает за подготовку помещений для ночлега, эти шестеро верховых королевские курьеры, доставляют в обе стороны приказы и распоряжения, вот проезжает многоместная карета с духовниками короля, престолонаследника и инфанта, тебе и не вообразить, какое бремя грехов там свалено, покаяния же далеко не столь обременительны, а вот появляется многоместная карета с королевскими гардеробмейстерами, чему ты дивишься, его величество не какой-нибудь оборванец вроде тебя, у тебя есть только то, что на тебе, странная вещь, иметь из одежды лишь то, что на тебе, и опять-таки не удивляйся при виде этих двух многоместных карет, битком набитых священниками и отцами-иезуитами, отцы-иезуиты это отцы из Общества Иисусова, знаешь, как говорится, не все тебе пышки, не все тебе шишки, бывает, попадешь в общество Иисусово, бывает, и в общество Иоанново, [109] оба они властители, но такого рода сопоставления не для ушей тех, кто не причислен к высшим рангам, и, раз уж речь о рангах, вон карета второго шталмейстера, за нею следуют три кареты столичного коррежедора и дворян из свиты короля, а затем появляется карета первого шталмейстера, затем экипажи камергеров из свиты инфантов, а теперь внимание, теперь начинается самое интересное, эти пустые коляски и кареты суть коляски и кареты, символизирующие почет, оказываемый августейшим особам, за ними, верхом на коне, появляется второй шталмейстер, и вот наконец великий миг настал, становись на колени, Жуан Элвас, мимо проезжают король и престолонаследник дон Жозе и инфант дон Антонио, проезжает твой король, едет собирать фасоль, как говорится в считалке, взгляни, какое величие, какая несравненная представительность, какой милостивый и суровый лик, наверное, таков сам Бог на небесах, не сомневайся, ах, Жуан Элвас, Жуан Элвас, да пошлет тебе бог долгих лет, и все эти годы да живет в твоей памяти воспоминание об этом мгновенье неомраченного блаженства, когда стоял ты на коленях здесь, возле агав, а мимо проезжал король, бережно храни в памяти сии образы, о счастливчик, а теперь можешь встать, они уже проехали, вон уже где, еще проехало шестеро стремянных верхами, а в этих четырех каретах едут советники его величества, за ними следует экипаж лейб-медика, вон сколько народу заботится о королевской душе, нужно, чтобы кто-то позаботился и о теле, шесть запасных экипажей, семь лошадей в поводу, конная лейб-гвардия с капитаном во главе и еще двадцать пять экипажей, тут и королевский цирюльник, и официанты, и камер-лакеи, и капелланы, и лекари, и аптекари, и письмоводители, и скарбничие, и портные, и прачки, и шеф-повар, и его помощник, и еще разные-всякие, два фургона с гардеробом короля и престолонаследника и в заключение двадцать шесть коней в поводу, ну что, Жуан Элвас, видывал ли ты кортеж, подобный этому, а теперь присоединись к полчищу нищих, там твое место, и не благодари меня за то, что я соблаговолил дать тебе пояснения, пред Богом мы все равны.

109

…бывает, попадешь в общество Иисусово, бывает, и в общество Иоанново… — Об Обществе Иисусовом см. примечание 11. Общество Иоанново — намек на короля: Жуан — португальский вариант имени Иоанн.

Присоединился Жуан Элвас к рати христарадников, в придворной жизни он теперь разбирался лучше, чем все они, вместе взятые, и приняли его не очень-то приветливо, одно дело, когда милостыню делят на сто человек, а другое, когда на сто одного, но увесистый посох, который несет Жуан Элвас на плече словно копье, воинственность походки его и осанки внушили честной компании некоторую робость. И полумили не отшагали, как успели все побрататься. Когда добрались до Пегоэнса, король завтракал, легкая закуска в пути, тушеные казарки с айвой, пирожки с костным мозгом, тушеное мясо с овощами по-мавритански, словом, на один зуб. Тем временем закладывали свежих лошадей. Орава нищих сгрудилась у дверей поварни, затянула хором «Отче наш» и «Богородице», и в конце концов им выставили котел. Некоторые, лишь потому, что нынче удалось поесть, остались в Пегоэнсе переваривать съеденное, ну и олухи. Другие хоть и наелись, но, памятуя, что хлеб, съеденный сегодня, вчерашней голодухе не поможет, а завтрашней тем паче, последовали за источником пропитания, каковой уже двинулся в путь. Жуан Элвас пошел вместе с ними по собственным своим причинам, как бескорыстным, так и корыстным.

К четырем часам пополудни в Вендас-Новас прибыл король, к пяти Жуан Элвас. Вскоре стемнело, небо насупилось, казалось, стоит поднять руку, и дотронешься до туч, сдается мне, такие слова мы уже говорили в каком-то месте, и, когда в час ужина стали раздавать пищу, бывший солдат предпочел запастись кусками, чтобы похарчиться в покое и в одиночестве где-нибудь под навесом либо под крестьянской повозкой, по возможности подальше от раздражавших его толков нищей братии. На первый взгляд не заметно никакой связи между предвозвестием дождя и тягой Жуана Элваса к уединению, чтоб усмотреть оную, следует поразмыслить над странностями иных людей, которые всю жизнь были одиноки и любят одиночество, особливо ежели идет дождь, а кус хлеба зачерствел.

Жуан Элвас сам не знал, спит он или бодрствует, когда, неведомо в котором часу, заслышал шуршанье соломы, кто-то приближался к нему с фонарем в руке. По цвету и качеству чулок и панталон, по узорчатому шелку плаща, по бантам на башмаках Жуан Элвас сообразил, что посетитель из дворян, и тотчас признал в нем доброхота, сообщавшего ему столь достоверные сведения, когда сидели они рядом на земляной насыпи. Благородная персона, с трудом переводя дух и кряхтя, присела на солому, Измучился я, пока отыскал тебя, обегал Вендас-Новас во всех направлениях, где тут Жуан Элвас, где тут Жуан Элвас, никто не мог мне ответить, и почему это нет у бедняков обычая представляться друг другу по всей форме, наконец-то я тебя отыскал, я собирался описать тебе дворец, возведенный здесь по приказу короля, подумать только, строили его десять месяцев, днем и ночью, на одно лишь освещение во время ночных работ потребовалось десять тысяч факелов, трудилось более двух тысяч человек, и маляры, и кузнецы, и резчики, и инкрустаторы, и подсобляющие, и инфантерия, и кавалерия, знай, камень для кладки доставляли из одного места в трех милях отсюда, больших повозок свыше пятисот понадобилось, а малых сколько, все издалека доставлять приходилось, известь, балки, доски, тесаные камни, кирпичи, черепицу, болты, железные части, тяглового скота было более двухсот голов, с большим размахом строится только монастырь в Мафре, не знаю, слыхал ли ты о нем, но стоит он мук и трудов, да и денег тоже, а между нами говоря, смотри, никому ни слова, на этот самый дворец и на дом, что видел ты в Пегоэнсе, ушел миллион крузадо, да, целый миллион, разумеется, ты и представить себе не можешь, Жуан Элвас, что такое миллион крузадо, но только не придирайся по мелочам, ведь ты-то знать не знал бы, что делать с такими деньжищами, в то время как король знает, и преотлично, познал сию науку с младенчества, бедняки не умеют расходовать деньги, другое дело богачи, какие в том дворце повсюду роскошные росписи, какие шелка на стенах, особые покои для кардинала и для патриарха, и тронный зал есть, и кабинет с опочивальней для дона Жозе, и апартаменты для доны Марии-Барбары на случай, коли она пожалует, и два крыла, одно для королевы, другое для короля, так им будет посвободнее, не придется спать в тесноте, как бы то ни было, такое широченное ложе, как у тебя, нечасто увидишь, можно подумать, вся земля предоставлена тебе в распоряжение, храпишь тут, словно боров, прости за грубое слово, раскидав по соломе руки-ноги и прикрывшись шинелью, и пахнет от тебя, Жуан Элвас, не слишком приятно, уж позволь мне при новой встрече подарить тебе скляночку ароматической воды, таковы сведения, что имел я тебе сообщить, не забудь, король собирается выехать в Монтемор в три часа пополуночи, коли желаешь сопровождать его, гляди не проспи.