Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
* Сведения о доме Гинцбурга и об «Обществе деятелей художественной литературы» был добр сообщить мне Д. Цензор.
– Прим. В. П. Калицкой.
PAGE 195
В доме на 11-й линии поселились, кроме А. С. Грина: В. Воинов с семьей, Ю. Слезкин, Д. Цензор с женой, В. Муйжель. Большинство жителей этого дома принимало активное участие в советских журналах того времени: В. Муйжель редактировал художественный отдел журнала «Пламя», Д. Цензор работал в газете «Красный Балтийский флот» и организовывал художественные студии на линкорах «Марат», «Гангут» и на подводных лодках.
ской ми-
лицией
«Общество деятелей художественной литературы» просуществовало недолго, его члены разошлись по вновь образовавшимся организациям: Союз писателей, Союз поэтов, Цех поэтов, Дом искусств.
Александр Степанович прожил в доме «Общества» до лета 1919 года, когда его призвали на военную службу.
Полк, в который был зачислен Грин, стоял на Охте, в Ново-Черкасских казармах. Я приехала туда сделать Александру Степановичу передачу, но в свидании мне отказали.
В сентябре 1919 года я уехала с мужем в командировку. В то же время бригада, в которой находился Грин, отправилась в Витебск. Здесь Александр Степанович некоторое время помещался на фарфоровом заводе, потом бригаду перевели за шестьдесят километров от Витебска, а позднее - в Остров. Здоровье Грина было расшатано, а потому он строевой службы не нес. Находился в караульной команде по охране обоза и амуниции.
Очень скоро после моего отъезда наши отношения с Александром Степановичем прекратились; пропадали письма, и я потеряла его из виду. Только вернувшись в 1920 году в Петроград, я узнала от Грина обо всем, что он пережил за это время.
20 марта 1920 года Александр Степанович вернулся в Петроград. Некоторое время пожил у И. И. Кареля, знакомого по Кегострову, а потом переехал в Дом литераторов на Бассейной улице. Но пробыл здесь недолго. Почувствовал, что расхварывается. Пошел за помощью к М. Горькому. Алексей Максимович дал ему записку
PAGE 196
в лазарет, находившийся в Смольном. Там его взяли на испытание и поместили в изоляционную палату на три дня. Выяснилось, что у Грина сыпняк 4. Тогда его перевезли в Боткинские бараки, где Александр Степанович и пролежал почти месяц. М. Горький и тут не оставлял его, присылая передачи, между прочим - кофе, которым Александр Степанович очень дорожил.
Выздоровев, Александр Степанович опять пошел к Горькому. Тот дал е3м5 у письмо к командующему Петроградским округом 35, прося откомандировать Грина в библиотеку Дома искусств. В число членов этого дома Александр Степанович был выбран единогласно. Просьба Горького была уважена, и Грин поселился на Мойке, у Полицейского (ныне Народного) моста, в Доме искусств.
Переехал Александр Степанович туда в мае 1920 года. Здесь я его и увидела, когда мы с Казимиром Петровичем в июне 1920 года вернулись в Петроград. Застала я Александра Степановича здоровым и веселым.
Дом искусств был открыт в декабре 1919 года. Сначала он был задуман как филиал Московского Дворца искусств, но очень скоро вырос в самостоятельное учреждение. Во главе дома стоял М. Горький, средства же давал Народный комиссариат просвещения.
Потребность в создании Дома искусств была большая. Прежние писательские группировки вокруг журналов исчезли вместе с журналами, а собираться где-нибудь, чтобы обсудить свои профессиональные нужды, было необходимо. Кроме того, многие литераторы, музыканты, художники
В книгах чувствовался острый недостаток; при Доме искусств был организован «Книжный пункт».
В первое время по открытии Дома искусств писатели и художники собирались на интимные «пятницы»; несколько позднее стали устраивать «понедельники» - для широкой публики. Некоторые из «понедельников» были посвящены лекциям или художественной прозе, другие - поэзии.
PAGE 197
В феврале 1920 года возникла музыкальная секция. Она устраивала концерты.
По средам происходили диспуты.
Художники, среди которых были Александр и Альберт Бенуа, М. В. Добужинский, К. С. Петров-Водкин и другие, устраивали в помещении Дома искусств выставки картин.
Большой интерес молодежи вызывала литературная студия. На второй семестр, осенью 1920 года, в студию записалось триста пятьдесят человек. Студию возглавлял К. И. Чуковский.
В помещении Дома искусств устраивал свои вечера Союз поэтов и позднее молодое общество - Цех поэтов.
На вечерах поэтов выступали: Вс. Рождественский, М. Шагинян, Ю. Верховский, М. Кузмин, В. Пяст… Два вечера были посвящены А. Блоку. Приезжали из Москвы и выступали в Доме искусств А. Белый и В. Маяковский.
Большое число посетителей привлекали вечера воспоминаний А. Ф. Кони, который рассказывал про Достоевского и Л. Толстого, про Писемского и Тургенева.
В октябре 1920 года состоялся вечер Федора Сологуба.
В ноябре 1920 года К. И. Чуковский прочел со свойственным ему лекторским талантом главу из большой книги о Некрасове, озаглавленную «Поэт и палач» (О Некрасове и Муравьеве).
4 декабря В. Маяковский прочел свою поэму «150 000 000».
8 декабря выступил Александр Степанович Грин со своей феерией - «Алые паруса». Публика приняла эту поэтическую повесть очень тепло. Александр Степанович рассказал мне, что вынашивал повесть пять лет; черновик ее лежал у него в походной сумке, когда он был на военной службе. Прочитав эту повесть у нас дома, Грин сказал с видимым удовольствием:
– Обрати внимание, какое у меня богатство слов, обозначающих красный цвет.
Но не меньшее количество таких же синонимов есть у Грина и в стихотворении, помещенном в № 10 «Нового журнала для всех» за 1910 год,3 6начинающемся словами: «За рекой, в румяном свете…» 36.
PAGE 198
Александр Степанович много рассказывал мне про помещение банка, стоящего пустым по соседству с Домом искусств. Этот дом занимал огромное пространство: один его фасад выходил на улицу Герцена, другой на Невский, третий на Мойку. Как-то Грин повел меня посмотреть это замечательное, по его словам, здание. Банк занимал несколько этажей и состоял из просторных, светлых и высоких комнат, но ничего особенного, красивого или таинственного, что отличало бы его от других банков средней руки, не было. Когда позднее Александр Степанович читал нам «Крысолова», я была поражена, как чудесно превратился этот большой, но банальный дом в настолько зловещее и фантастическое помещение.