Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
Ледяные горы, и дальний путь льдин, и небо, которое над ними меняется, - реальность.
Писатель, который понимает, как может жить человек в разных обстоятельствах, знает путь человека в будущее, - большой писатель.
Грин видел белые города на берегах Черного моря так, как их никто не видел. Он видел желтоватые берега крымских обрывов так, как их не вид е1ли другие.
В Севастополе он увидел Зурбаган 1. Севастополь на самом деле странный город. Современники обороны Се-
PAGE 206
вастополя,
Грин знал сверхвозможности человека и поэтому написал так много сейчас необходимых книг.
Потом много раз встречал Грина уже писателем известным, но еще не отразившимся в небе новой литературы.
Небо над льдом другое, чем небо над морем. Ледяное небо серо-лиловато. Небо над рассказами Грина синее и золотое, его льдины озолочены солнцем.
Я мало говорил с Грином, потому что он стал еще молчаливее. Сухо сообщил он о том, как можно упрощать фразу, как из нее вычеркивать подсобные слова. Большие льды-льдины смысла приплывут сами, фраза должна быть свободной.
Хочу кончить, потому что не надо вспоминать больше того, чем помнишь.
Человек связан с земным тяготением - это истина. Мы привыкли быть тяжелыми, но умеем прыгать, умеем летать.
Хотя бы в мечте можем преодолеть тяжесть.
Грин часто писал о людях, освобожденных от тяжести, но сохранивших новую весомость - весомость ответственности друг за друга.
Человек для человека - цель и путь.
НИК. ВЕРЖБИЦКИЙ
СВЕТЛАЯ ДУША
До конца дней своих я хотел бы бродить по светлым странам моего воображения.
А. С. Грин
В начале осени 1913 года А. С. Грин, только недавно приехавший в Москву, вдруг удивил меня неожиданным предложением:
– Поедем вместе в Питер. Завтра у Куприна день рождения 1, надо навестить старика.
Я знал, что Грин собирался в Москве засесть за большую вещь, поэтому такое заявление показалось мне странным. Ни с того ни с сего, накануне зимы, вернуться в Петербург - это значило опять надолго окунуться в целую кучу встреч и приключений, от которых Грин, собственно говоря, и бежал, рассчитывая на спокойную жизнь в Москве, где у него был очень ограниченный круг знакомых.
Тем не менее я согласился ехать. По всему было видно, что Грин находится в каком-то смятении и что ему нужен спокойный заботливый спутник.
… В Гатчину мы явились на другой день вечером. У Куприна было много гостей. Он растрогался, узнав, что мы, желая поздравить его с сорокатрехлетием, специально проделали путь в шестьсот
Беседуя, Александр Иванович все время как-то загадочно поглядывал на Грина, а после ужина отвел меня в сторону и спросил:
– Можете поклясться, что приехали из Москвы?
– Клянусь!
– воскликнул я, торжественно подняв над головой два пальца правой руки. (Это был у нас знак абсолютной правдивости.)
PAGE 208
– А мне тут кое-кто шепнул, что Грин давно уже под замком у «Ивана Ивановича»…
«Иван Иванович» - это было условное обозначение одной частной психиатрической лечебницы.
– Первый раз слышу!
– заявил я.
– Он пробыл в Москве дней десять… Хотел работать… Об «Иване Ивановиче» не было ни ползвука…
– Хорошо. Кончим на этом, - сказал Куприн.
– «Из дальнейшего читателям станет ясно…» - как пишет в своих романах Брешко-Брешковский…
Согласно обычаю, сидение за столом продолжалось до глубокой ночи. Из разговоров, которые происходили, мне запомнился спор Куприна с видным журналистом Б. Журналист, «примыкавший к социал-демократам», доказывал, что дальнейший путь человечества, ведущий в «царство радостного труда и безмятежного счастья», лежит через мирную договоренность классов, с помощью последовательных реформ и соглашений. Журналист принадлежал к меньшевистскому толку.
Куприн решительно отрицал мирный путь, который, по его мнению, для России никак не годился. Кроме того, он настаивал на полной непримиримости интересов богатых и бедных.
Вмешался Грин.
Он предложил, решая социальные вопросы, не забывать и про географию.
– Почти вся известная нам история человечества, - сказал он, - творилась на маленьком полуострове, который мы называем Европой. Почему нельзя допустить, что в дальнейшем ее возьмут в свои руки люди, населяющие основной и притом колоссальный материк - Азию? В душе Востока много для нас таинственного и непонятного.
Помнится, что никто серьезно не принял этого замечания Грина, хотя у всех на свежей памяти была русско-японская война.
Кто- то вспомнил про судьбу гуннов, о миллионных полчищах Чингисхана, кто-то пошутил насчет Великой китайской стены. Только Куприн вдруг насупился и умолк. Его всегда занимали и волновали вопросы далекого будущего в масштабе всего человечества. А когда выбрался подходящий момент, он вплотную приблизился к Грину, как он это любил делать во время самого доверительного разговора, и пробурчал:
8 Зак. № 272 PAGE 209
– Насчет азиатов - это слишком страшно и слишком серьезно, чтобы отделываться шутками… Я много думаю об этом. И может быть, именно потому, что сам на две трети принадлежу к азиатам…