Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

Майский Иван Михайлович

Здесь следует отметить, что в дни советско-финской войны Франция занимала в отношении СССР даже более агрессивную позицию, чем Англия. Корни таких настроений Франции восходили еще ко временам Октябрьской революции, аннулировавшей те займы, которые парижские банкиры давали царскому правительству. Банкиры не могли простить Советской власти подобного «святотатства» и при всяком удобном случае вытаскивали свои жалобы для подогревания антисоветской атмосферы во Франции. Свою роль играла и разница между британским и французским темпераментами: в Париже больше, чем в Лондоне, любили шуметь и делать красивые жесты. Все это находило свое отражение в практической политике.

15 сентября 1939 г., через двенадцать дней после начала войны с Германией, Даладье, бывший премьером и в предвоенный период, создал новое

правительство, ярко окрашенное в реакционные цвета. Уже 26 сентября это правительство запретило Французскую коммунистическую партию. 9 февраля 1940 г. все коммунистические депутаты были изгнаны из парламента, а в начале апреля заключены в тюрьму на четыре и пять лет с потерей на пять лет гражданских и политических прав после освобождения. Одновременно в стране была развязана бешеная антикоммунистическая и антисоветская травля, в которой самое активное участие принимали лидеры французских социалистов и Всеобщей конфедерации труда, 8 февраля 1940 г. парижская полиция произвела налет на советское торгпредство во Франции. 15 марта французское правительство отказалось продлить действие франко-советского торгового соглашения, срок которому истек. Наконец, 26 марта, придравшись к мелкому и случайному инциденту, французское правительство объявило советского посла в Париже Я.З.Сурица «персона нон грата» и потребовало его отзыва из Франции.

Не удивительно, что во время советско-финской войны правительство Даладье всемерно стремилось обострить отношения Англии и Франции с СССР и разрабатывало самые авантюристические планы «помощи» Финляндии. Среди них был также проект (подробности которого стали нам известны позднее) устроить воздушную атаку через Турцию и Иран на нефтяные промыслы а Баку. Однако обе эти страны не обнаружили желания быть вовлеченными в войну с СССР, а более трезвые головы Англии и Франции поняли военную бессмысленность такой операции; в результате она, как и посылка англо-французских войск в Финляндию через Скандинавию, не состоялась. Эта сугубая ретивость французов несколько шокировала англичан, однако они не прижимали против нее никаких действенных мер и потому несут полную ответственность за все, что тогда творилось.

СССР и Финляндия накануне Второй Мировой войны

В мои задачи не входит подробное описание событий советско-финской войны, к чему я не имел непосредственного отношения, однако был один личный момент, который заставлял меня с особым вниманием следить за всем, что на рубеже 1939 и 1940 гг. происходило в этой части Европы.

В 1929–1932 гг. я был советским полпредом в Финляндии. То было очень тяжелое время в истории советско-финских отношений. В Финляндии тогда высоко стояла волна «лапуасского движения» (финской разновидности фашизма) перед зданием советского полпредства в Хельсинки устраивались враждебные демонстрации; широко велась агитация за «Великую Финляндию», включавшую в свой состав Ленинград и Карелию; меня, как советского посланника, «лапуасцы» хотели «похитить и выбросить среди дремучих лесов»; всякие попытки с советской стороны к улучшению отношений между обеими странами встречались в штыки. Враги СССР на Западе — главным образом в Англии и Франции — старались использовать в своих интересах неблагоприятную для нас обстановку и подливали масло в финский костер антисоветских страстей.

Помню, в годы моей работы в Хельсинки я не раз со вздохом думал: «Как жаль, что в Финляндии сейчас так сильны антисоветские и антирусские настроения! О, если бы этот народ стал нашим другом — каким он был бы верным, надежным другом! Над такой задачей стоило бы поработать!» И я, несмотря на все осложнения и преграды, старался содействовать такому ходу развития. Немногие финны в то время склонны были разговаривать на подобные темы, но имелись счастливые исключения, среди которых первое место, несомненно, принадлежит Ю.Паасикиви, в последующем известному президенту Финляндской республики. В мое время он был директором одного из финских банков и видным лидером коалиционной партии, стоявшей на правом фланге политического фронта страны. Тем не менее, в противоположность многим другим финским деятелям, Паасикиви охотно поддерживал связи с советским полпредством. Мы нередко встречались и вели беседы на разные темы, но особенно на тему

о перспективах советско-финских отношений.

Я при этом обычно развивал мысль о том, что есть два реальных факта, которые никто не может изменить: во-первых, СССР и Финляндия являются соседями и, во-вторых, СССР насчитывает 150 млн. жителей [161] , а Финляндия — 3,5 млн. Исходя из двух названных фактов, надо прилагать все усилия к созданию доброго соседства менаду обеими странами. И это совсем не так трудно. СССР не посягает и не собирается посягать на целостность и независимость Финляндии; единственно, чего он хочет, это чтобы между обеими странами существовали нормальные политические и экономические отношения, чтобы Финляндия не являлась осиным гнездом, которое в любой момент могут использовать в своих целях империалистические враги Советского государства. Вместе с тем при наличии таких нормальных отношений перед Финляндией будет открыт большой и выгодный советский рынок, а ее международное положение сильно укрепится. Паасикиви разделял мои мысли и сам неоднократно развивал их, облекая в одежду конкретных фактов и возможностей. Однако под конец, недоуменно разводя руками, он прибавлял:

161

Такова была примерная численность населения СССР около 1930 г.

— Но вы понимаете, что в нынешней атмосфере мало кто станет на подобную точку зрения, а тем более рискнет ее публично высказывать… Тем не менее я постарался открыть глаза хотя бы тем немногим, кто способен прислушаться к голосу здравого смысла.

И Паасикиви действительно делал это. Сейчас, много лет спустя, я с большим удовлетворением думаю, что именно ему удалось сыграть такую большую роль в установлении между Финляндией и СССР тех добрососедских отношений, о которых тогда можно было только мечтать.

Уже в январе 1940 г. правительство Рюти-Таннера стало неофициально зондировать почву о возможности заключения мира с СССР: в январе известная финская писательница Хелла Вуолиоки, которая всегда относилась дружественно к идее финско-советского сближения, приехала в Стокгольм и встретилась с советским послом в Швеции А.М.Коллонтай; речь шла о скорейшем восстановлении мира между обеими странами. 22 февраля президент Финляндии Каллио обратился к правительствам Англии и Франции с просьбой оказать содействие в ликвидации советско-финской войны.

Как раз в это время Советское правительство сделало шаг, который чрезвычайно облегчал выполнение данного желания финской стороны.

Прежде чем рассказать об этом, я должен несколько остановиться на личности Ричарда Батлера. Сын крупного британского сановника в Индии, он родился в Индии и провел там раннее детство. Затем прошел обычную для детей правящей верхушки школу в привилегированных учебных заведениях и окончил Кембриджский университет. В 27 лет Батлер стал членом парламента от консервативной партии, а в 30 лет — товарищем министра по делам Индии. Когда мы встретились с ним в 1938 г., он занимал пост заместителя главы Форин оффис и представлял свое ведомство в палате общин, ибо Галифакс, как член палаты лордов, мог выступать только в верхней палате. Это придавало Батлеру большой вес, ибо палата общин расценивается в Англии как учреждение более важное, чем палата лордов.

Батлер, несомненно, был умен и широко образован. Его голова всегда была полна различными идеями, подчас несколько необычными для трафаретного консерватора. Так, он считал, что консерваторы, если они хотят удержать свое положение основной партии Великобритании, должны прислушаться к велениям современности и прежде всего обратить внимание на проблемы социального порядка.

В сфере внешней политики Батлер в общем и целом следовал «кливденской» линии (недаром он был заместителем Галифакса), но проявлял гораздо больше гибкости и изворотливости, чем его шеф, и держался того мнения, что дипломаты существуют для того, чтобы «перетирать» возникающие между странами трудности и осложнения. Именно поэтому даже в обстановке антисоветской бури, вызванной советско-финской войной, он поддерживал со мной добрые отношения, был всегда чрезвычайно предупредителен и любезен и постоянно говорил: