Воспоминания воображаемого друга
Шрифт:
Я подчиняюсь.
Фея права.
Освальд подходит к двери и останавливается. Он не тянется к фее своими огромными руками. Он швырял меня по всей палате, бил меня и душил, но он не прикасается к фее.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — снова кричит Освальд.
Только на этот раз я слышу в его голосе что-то еще, то, чего не слышал раньше. Освальд злится, но я думаю, что еще ему любопытно узнать ответ. И не только любопытно. В его гневе я слышу надежду. Я думаю, Освальд надеется, что ответ феи будет хорошим
— Я — фея, — говорит фея. — Ты знаешь, что это значит?
— Как ты узнала, как меня зовут?
На этот раз Освальд буквально ревет, как зверь. Если бы он был человеком, то от его рева задрожали бы все стекла на восьмом этаже и вся больница слышала бы его рев.
Мне еще никогда не было так страшно.
Фея поворачивается и показывает на лысого мужчину в кровати:
— Это твой друг. Он ранен?
Освальд смотрит на фею и ничего не отвечает.
Я стою у него за спиной и не могу видеть выражения его лица, но я вижу, что он разжимает кулаки и его руки, спина немножко расслабляются.
— Освальд, — снова говорит фея, — это твой друг, так?
Освальд смотрит на лысого мужчину, а потом опять на фею. Он кивает.
— Он ранен? — спрашивает она.
Освальд медленно кивает в ответ.
— Мне очень жаль, — говорит фея. — Ты знаешь, как это произошло?
Освальд снова кивает.
— Мы не могли бы выйти в коридор поговорить? — спрашивает фея. — Это чтение мешает мне думать.
Я даже забыл о том, что в палате еще есть человек с сонным лицом и его бледный друг. Как только фея заговорила, я и забыл слушать про низкий хиттер. Это все равно что смотреть, как дрессировщик успокаивает льва не хлыстом, а зубочисткой.
Нет, не зубочисткой. Ватной палочкой. Но она каким-то странным образом помогает. Фея добивается своего.
Освальд соглашается выйти в коридор, но, когда фея поворачивается, чтобы уйти, она замечает, что Освальд не двигается с места. Фея поворачивается обратно.
— В чем дело? — спрашивает она.
— Он тоже должен выйти, — говорит Освальд и показывает на меня пальцем.
— Конечно, — соглашается фея. — Будо пойдет с нами.
Освальд отворачивается от меня и идет за феей в коридор. А я иду за Освальдом. Мы проходим по коридору до того места, где стоят кресла, лампы и низкие столики со стопками журналов. Фея садится в кресло. Опускает крылья. Когда движение их останавливается, видно, какие они маленькие и слабенькие. Даже трудно поверить, что они держат ее в воздухе.
Освальд садится напротив феи.
Я сажусь в кресло рядом с креслом феи.
— Кто ты? — спрашивает Освальд.
— Я — Тини.
Мне становится неловко. Я даже не спросил, как ее зовут.
— Как ты узнала мое имя? — снова спрашивает Освальд.
Гнев иссяк, осталось только любопытство.
Тини молчит. Возможно, мне стоит что-то сказать, чтобы дать ей время
— Я хотела сказать тебе, что я волшебная фея, которая знает обо всем на свете, и что ты должен слушаться меня. Но я не хочу тебя обманывать. Это Будо сказал, что тебя зовут Освальд.
Освальд молчит.
Я открываю рот, чтобы вступить в разговор, но Тини меня опережает.
— Будо нужна твоя помощь, — говорит она. — А я испугалась, что ты разозлишься на него, как в прошлый раз. Поэтому я пошла за Будо сюда.
— Я сказал ему не приходить, — говорит Освальд. — Я его предупреждал.
— Я знаю. Но ему нужна твоя помощь. Он вынужден был прийти.
— Почему? — спрашивает Освальд.
— Потому что ты умеешь передвигать вещи в реальном мире. Будо так сказал. Это правда? — спрашивает Тини, будто сама не может в такое поверить.
Густые брови Освальда соединяются на переносице, как будто две гусеницы целуются. Я вдруг понимаю, что у него точно такие брови, как у лысого мужчины в палате. Освальд очень похож на этого лысого мужчину. Теперь, когда он больше не швыряет меня из стороны в сторону, я это вижу.
— Я видел, как ты толкнул дверь в палату, — говорю я. — Ты умеешь двигать вещи в реальном мире? Например, этот стол? Или вот эти журналы?
— Да, — говорит Освальд. — Но это трудно.
— Трудно? — переспрашивает Тини.
— Вещи в реальном мире тяжелые. Намного тяжелее, чем ты, — отвечает Освальд и показывает на меня.
— Могу себе представить, — говорю я.
«Гусеницы» снова целуются.
— Не обращай внимания, — говорю я.
— Стол мне не сдвинуть, — говорит Освальд. — Даже такой маленький, как этот. Слишком тяжело.
— Но ведь ты можешь передвигать маленькие вещи, — говорю я. — Правильно?
Освальд кивает.
— Сколько ты живешь? — спрашивает Тини.
— Я не знаю, — говорит Освальд и смотрит себе под ноги.
— Как зовут твоего друга? — спрашивает Тини.
— Кого?
— Того человека в кровати.
— О, — говорит Освальд. — Его зовут Джон.
— Ты знал его, до того как он пострадал? — спрашиваю я.
Я думаю о маленькой девочке без имени в палате интенсивной терапии. Может быть, Освальд такой же, как она.
— Только одну секунду, — говорит Освальд. — Он лежал на земле. У него голова была разбита. Он лежал на спине. Увидел меня, улыбнулся, а потом закрыл глаза.
— И ты пошел за ним сюда? — спрашиваю я.
— Да. — Освальд молчит немного, а потом говорит: — Я хочу, чтобы Джон снова открыл глаза и улыбнулся.
— Ты можешь помочь Будо? — спрашивает Тини.
— Как?
— Надо, чтобы ты помог моему другу, — говорю я. — Он не пострадал, как Джон, но он в беде, а я без тебя не могу спасти его.