Воспоминания воображаемого друга

Грин Мэтью

— Меня там не было, — говорит плюшевый медвежонок. — Но это очень печально. Я не хочу исчезнуть.

— Мы все когда-нибудь исчезнем, — говорит робот.

Он говорит, как робот из кино, — отрывисто и без выражения.

— Все? — не может поверить Клут.

— Ты нашел своего друга? — спрашивает меня фея.

— Что?

— Ты нашел своего друга? — снова спрашивает она. — Саммер рассказала, что ты потерял друга и пытаешься его найти.

— Я тоже тебе говорил, — встревает Клут, его голова подскакивает вверх-вниз. — Я раньше тебя познакомился

с Будо.

— Да, — говорю я. — Я нашел его, но я его еще не спас.

— А спасешь? — спрашивает фея.

Она встает со стула, она мне до плеча.

Я хочу сказать фее, что пытаюсь спасти Макса, но вместо этого говорю:

— Да. Я обещал Саммер, что спасу.

— Тогда почему ты здесь? — спрашивает она.

— Мне нужна помощь. Мне нужна помощь, чтобы спасти Макса.

— Наша помощь? — с надеждой в голосе спрашивает Клут.

Он взволнован, у него снова подпрыгивает голова.

— Нет, — говорю я. — Спасибо, конечно, но вы не можете мне помочь. Мне нужен кое-кто другой.

Глава 47

Вот что я знаю про Освальда.

1. Он такой высокий, что почти достает головой до потолка. Он самый высокий воображаемый друг из всех, кого я встречал.

2. Освальд похож на человека. Если бы не рост, он был бы похож на человека, как я. Уши, брови и все остальное.

3. Освальд — единственный воображаемый друг, кто дружит со взрослым человеком.

4. Освальд — единственный из всех воображаемых друзей, кого я знал, умеет передвигать вещи. Поэтому я чуть-чуть не уверен в том, что он воображаемый.

5. Освальд — злой и страшный.

6. Освальд меня ненавидит.

7. Освальд — единственный, кто может помочь мне спасти Макса.

Я встретил Освальда примерно месяц назад и потому не уверен, что он все еще в больнице, хотя думаю, что он там. Его друг лежит на специальном этаже в отделении для умалишенных. Так, как сказал мне Макс, называют психов. Это слово я слышал от одной докторши. Или, может быть, это была медсестра. Она сказала, что терпеть не может работать на этаже, где эти умалишенные.

Но другая медсестра сказала, что это этаж для больных с черепно-мозговыми травмами. Видимо, она так назвала то, когда человек разбивает себе голову. Не уверен. Может быть, они обе правы. Может быть, из-за травмы люди становятся умалишенными.

А друг Освальда лежит в коме, а Макс сказал, что он, значит, спит и никогда не проснется.

Человек в коме — вроде меня наоборот. Я не сплю, а люди в коме только и делают, что спят.

Первый раз я увидел Освальда, когда пришел в больницу для взрослых. Я люблю иногда туда ходить, чтобы послушать, как врачи разговаривают про больных. Все больные разные, так что истории у них тоже разные. Иногда их истории трудно понять, но они всегда захватывающие. Слушать их интереснее даже, чем смотреть, как Поли проверяет свои лотерейные билеты.

Больница очень большая, и мне иногда

нравится просто бродить по ней. Каждый раз я здесь нахожу что-нибудь новое.

В тот день я первый раз заглянул на восьмой этаж, и в коридоре увидел Освальда, который двигался мне навстречу. Он шел с опущенной головой и смотрел себе под ноги. Высокий, с плоским лицом и толстой шеей. Щеки у него были красные, как будто он только что с мороза. Лысый. С абсолютно лысой большой головой.

Но я сначала обратил внимание на его походку. Он выбрасывал ноги так, будто пинал воздух перед собой. Казалось, ничто в мире не сможет его остановить. Он шел, как снегоуборщик.

Подойдя ближе ко мне, он поднял голову и заорал:

— Убирайся с моего пути!

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто идет следом за мной, но в коридоре никого не было.

Когда я снова повернулся к нему, он сказал:

— Прочь с моей дороги!

Вот тогда я и понял, что он воображаемый друг. Он меня видел. Заговорил со мной. Я отступил в сторону, и он пошел дальше. Прямо как снежный плуг — пропахал коридор по прямой и даже не взглянул на меня. Я развернулся и пошел за ним следом. Никогда до этого я не встречал воображаемого друга, который бы выглядел так реально, и мне захотелось с ним поговорить.

— Меня зовут Будо, — сказал я, пытаясь не отставать от этого великана.

— Освальд, — отозвался он.

Он не оглянулся, просто бросил на ходу это слово и пошел пахать дальше.

— Нет, — сказал я. — Я — Будо.

Он остановился и повернулся ко мне:

— Это я — Освальд. Отвяжись. — Повернулся и пошел дальше.

Я немного занервничал, потому что Освальд был очень большой, очень злой и говорил очень громко. Раньше я никогда не встречал злых воображаемых друзей. Но и таких похожих на реальных людей тоже не встречал, потому я не удержался. Я отправился за ним.

Мы прошли по коридору, повернули, двинулись по другому коридору, снова повернули, а потом остановились около двери. Дверь была закрыта не до конца. Оставалась маленькая щелка. Врачи часто оставляют двери приоткрытыми, чтобы можно было тихонько зайти в палату посреди ночи — проверить больного, но не разбудить. Щелка была слишком узкой для Освальда, и я подумал, что он пройдет сквозь дверь, как это делаю я. Но Освальд протянул руку, дотронулся до двери. Толкнул дверь, и она открылась достаточно широко, чтобы он мог протиснуться в палату.

Когда дверь открылась, я даже вскрикнул. Я не верил своим глазам. Я никогда не видел, чтобы воображаемый друг трогал предметы реального мира. Освальд, должно быть, услышал, как я вскрикнул, потому что он обернулся. И ринулся ко мне. Я оцепенел. Я не знал, что делать. Я все еще думал о том, что видел. А Освальд выбросил руки и ударил меня. До этого момента меня никто никогда не бил. Я упал на пол.

Было больно.

До этого момента я и не подозревал, что мне может быть больно. На самом деле, до этого момента я даже не понимал, что это означает.