Воссозданный
Шрифт:
– Если Амон связан весами, то и я тоже, - сказала я. – Так что я не вру, когда говорю, что у меня его нет. Или я об этом не знаю.
– Думаешь, это как-то связано с пророчеством? – спросил Анубис.
– Никак не проверишь, - ответила Нефтида.
– Каким пророчеством? – спросила я, с подозрением глядя на богов. Они не спешили отвечать. Я посмотрела на Астена, а он пожал плечами.
– Есть древнее пророчество о хаосе, - объяснила Маат. – Там говорится, что наступит время, когда хаос будет править космосом.
– И получается, что я – эта Освободительница?
– Мы не знаем, - сказала Нефтида. – Пророчество очень старо. Но Амон…
– Да. Поняла. Он связан с силами солнца. А у меня якобы есть его истинное имя, - сказала я.
– Если она знает истинное имя Амона, будет даже проще, - сказал Анубис.
– Как это? – я скрестила руки на груди и нахмурилась.
– Им можно его призвать. У него не будет выбора, кроме как следовать на твой зов.
– Я… могу такое? – пролепетала я. – Это ужасная власть.
– Да, - сказал Осирис. – Я предан жене, но даже я не сказал ей своего истинного имени. Это опасно, ведь если другой знает, ты вдвойне уязвим.
– Я никогда не раню Амона, - возразила я.
– Можно сделать это невольно, милая, - ответила Нефтида. – Но это сила, и те, кто захотят ее, могут прийти за тобой
– Да, - сказала Маат. – Это знание должно остаться здесь, с нами. То, что у Лили рен Амона, никто из нас не расскажет. Согласны?
– Согласны, - сказали все боги. Ахмос и Астен кивнули.
– Хорошо, - богиня правосудия продолжала. – Закончим на этом? – я чувствовала по ее отношению, что оставшиеся вопросы были излишними. Она уже приняла решение. Когда Маат спросила, заставляли ли мы других плакать, разбивали ли сердца, я не была удивлена ответом Амона, да и мне ответить было просто. Родители больше расстроились бы из-за работы, чем из-за меня. Ответ Тии удивил. Она сказала:
– Боюсь, сердце львицы слишком твердое, чтобы любить, и слишком сильное, чтобы разбиваться, - от ее ответа я опечалилась, зная еще и то, что она чувствовала.
После пары вопросов Маат кивнула.
– Этот вопрос самый важный. Важно быть достаточно сильными морально, чтобы не брать то, что вам не принадлежит, как и говорить правду или не причинять вреда, но о душе говорит сердце. Все вы беспокоитесь и любите тех, кто рядом с вами. Даже Амон, признавший, что сбежал и хотел скрыться от долга, сделал это ради любви. Это человеческое желание. Нет ничего плохого в том, чтобы желать любви и связи с другим человеком, но этот дар стоит страданий. Каждый из вас говорил не о желании повлиять на других, подчинить или запугать,
Богиня вздохнула и повернулась к весам. Обхватив ладонью каждую чашу, она закрыла глаза и тихо зашептала чары. Когда она открыла глаза, то взяла в одну руку перо, а в другую – скарабея сердца, и подошла к выступу.
– Правосудие просили, и оно было произведено, - сказала Маат. – Я судила сердце умершего Амона, блуждающего духа Тии и еще живой Лили. Их души стали свидетелями против них. И я честно заявляю, что…
Я вдохнула и прикусила губу, нервно грызя ее. Астен с тревогой посмотрел на меня, и я засомневалась только сильнее, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– …их деяния правильны в рамках равновесия жизни. Ошибки были озвучены и прощены. Их сердца чисты и получили пропуск в рай.
Богиня улыбнулась, а я ощутила приятный холод облегчения, но тут же задумалась, что значит ее решение. Мне не нужно идти в преисподнюю? Как это работает? Амон не был в раю. Я стояла, заламывая руки, не зная, что будет дальше. К счастью, долго ждать не пришлось.
– Это хорошо, да, - сказал Анубис. – Но ей нужно, чтобы ты открыла путь в преисподнюю.
– Я не могу этого сделать, - сказала Маат.
– Как ей попасть в преисподнюю, если ты ее не отправишь? – сказал Анубис.
Маат вздохнула.
– Я не могу отправлять туда хорошую душу, даже если она этого хочет. Амон смог это сделать из-за Глаза Гора.
– Так выхода нет? – спросил Анубис.
– Она может уйти следом за приговоренным, - предложила Маат.
– На ожидание уйдут десятилетия! Злые сердца, достойные приговора, не появляются каждый день, - заметил Астен.
– И у тебя есть другая идея? – ответила Маат.
Астен скрестил руки.
– Да, - сказал он. – Есть идея.
– И, ради святого, какая? – спросила Маат.
– Думаю, стоит признать злым мое сердце. И она поедет на мне.
18
Сердце Мечтателя
– Я хочу, чтобы мое сердце взвесили на Весах правосудия! – заявил Астен, он вел себя дико, как вихрь. И огромный зал вдруг показался тесным, словно воздух заполнился секретами.
– Астен! Что ты говоришь? – зашипел тревожно Ахмос.
Астен тихо ответил:
– Скоро узнаешь, - он замолчал, взглянул на Ахмоса с сожалением и добавил. – Брат.
– Сын, не делай этого, - я испуганно смотрела, как Анубис подходит к Астену и опускает руку на его плечо. – Не сейчас, - сказал он. – Мы найдем другой путь.
Астен пожал плечами и улыбнулся, пытаясь изобразить привычную ухмылку, но вышло слабо, не хватало его обычного очарования.
– Это ведь все равно случится, так? Я долго играл роль. Ложь пожирала меня тысячи лет. Так хоть что-то хорошее случится.