Воссозданный
Шрифт:
Особо агрессивный призрак чуть не поймал меня, и рык сорвался с моих губ. Ахмос призвал дубину и топор из песка, окружавшего нас, и Астен создал лук и колчан, полный стрел с бриллиантовыми наконечниками. Я вытащила свой лук, вложила в него одну стрелу Исиды.
Ахмос расчищал путь, Астен разбирался с теми, что подальше, и мне почти ничего не оставалось. Один удар дубиной, призраки вскидывали руки, закрывая раны, но у многих уже были раны куда хуже тех, что наносил Ахмос.
Они стонали и ужасно кричали, и я подозревала, что дело не только в боли, что мы причиняли им.
– Идем, - сказал Астен, когда я замерла, чтобы оглянуться. Обезумевший призрак воспользовался моей заминкой и схватил за ногу, потянув с такой силой, что я рухнула в его руки. И я тут же оказалась в коконе рук, что тянули на мои волосы и одежду.
Меня оттаскивали от тропы, которую нашел Ахмос. Лук упал и остался позади, копья вырвали из моих рук и выбросили безразлично, чтобы я не дотянулась.
Инстинктивно появились когти, и я била ими по грудям, рукам и шеям тех, кто окружал меня, но они наступали только сильнее, на них не действовали атаки, они были как зомби. Я запаниковала, представив себя в безумной стае гиен.
В отчаянии закричав, я толкалась, безумно желая сбежать, и в моем поведении не было ничего от сфинкс или львицы. Осталась лишь дрожащая я, слабачка, что могла отвечать на удары лишь слезами.
Тень упала на тела, они один за одним исчезали в облаке песка, что ударило в мое лицо. Астен использовал одну из стрел с бриллиантовыми наконечниками, и меня заполнило облегчение и надежда. Сначала я подумала, что он вонзит стрелы в их черепа, но стоило ему расчистить путь, как он нацелился на их сердца.
Некоторые призраки поняли, что он делает, и закричали, пытаясь уйти от него, но это не сработало, и они пытались отвлечь его от сверкающих сердец. Он давал им отодвинуться, насколько позволяли прикованные к земле тела, и быстро разбирался с более агрессивными призраками, что все еще нападали на меня. Другие сжались, как наказанные псы, закрывали руками животы, горбились, отодвигались от нас.
– Ты в порядке? – спросил Астен, опустившись рядом со мной. Его глаза осмотрели мое лицо, мое дрожащее тело. Я хотела его объятий. Чтобы меня погладили и успокоили. Почему он не обнимает меня? Астен приподнял мою голову за подбородок, чтобы заглянуть в мои глаза. И я пыталась глазами выразить, как сильно нуждалась в нем, как сильно желала его прикосновения, но не вышло. Он снова спросил. – Тебе больно, Лили?
Что-то внутри меня отпрянуло, как призраки вокруг меня.
– Да, - ответила я, чувствуя, что власть над эмоциями возвращается с каждым мигом. – Я буду в порядке.
Астен склонил голову и посмотрел на меня, не веря моим словам, но потому кивнул и протянул руку.
– Идем.
Он помог мне встать, отдал мои копья и лук с ценными стрелами Исиды.
– Астен?
– Хмм? – ответил он, глядя на призраков вокруг.
– Почему им так нужна я?
– Наверное, из-за скарабея сердца. Как бессмертные, они чувствуют то, чего не знает живой. Любовь становится для нас осязаемой. Как предмет. Как Сыновья Египта мы можем заклинаниями управлять незримым, но любовь неуправляема,
Я обдумывала это, а призраки вокруг безмолвствовали. Мы замерли и огляделись. Каждый призрак на поле сидел, обвив руками ноги, спрятав головы между коленей.
– Что происходит? – спросила я.
– Не уверен, - сказал Астен, положив ладонь на мое плечо, чтобы поддержать, и я в этом очень нуждалась.
Что бы ни происходило, это вряд ли обернулось бы добром для нас. Мы уже выделяли среди поля серых призраков, но теперь мы стояли среди сжавшихся силуэтов, и стало ясно, что мы – легкая добыча. И наши страхи проявились через пару секунд.
– Они там, - сообщил Ахмос. Зловещее спокойствие было разбито новым звуком – щелканьем, что становилось все громче с каждым мигом.
Прятаться было негде.
Ахмос опустился на землю и прошептал заклинание, вытянув руку над песком. Через пару секунд он встал.
– Сюда, - сообщил он. – За холмом большой камень, можно скрыться.
Мы пошли к камню, а щелканье то было громче, то замолкало. Призраки вокруг нас вжимались в поверхность. Я заметила, что мне стало сложнее идти, ноги тонули, хотя почва была прежней на вид.
Я сказала это Астену и Ахмосу, они быстро переглянулись, и Ахмос объяснил:
– Это отчаяние. Оно отягощает твое сердце. Сосредоточься и подними душу.
– На вас оно тоже влияет? – спросила я.
– Да. Но тревожно, что земля задерживает тебя. На тебя влияет сильнее. Ты беспокоишься об Амоне? – спросил он.
– Амон? – правда была в том, что в руках Астена я думала немного о другом. Это не правильно. Я подумала о своих чувствах. Во мне ощущалось мрачное несчастье, что было не нормальным. Я была не из тех, кто останавливался. Я поднималась и старалась все исправить. Я не была склонна к депрессии.
Если таким было отчаяние в сердце, то причиной не был Амон. Я была уверена, что спасу его. Я тревожилась о нем, конечно. Спасение его было самой важной вещью для меня, но в то же время и нет. Что-то не унималось во мне. И чем больше я об этом думала, тем более чужим казалось это чувство. Словно оно не было моим. Я прикусила губой, пытаясь понять.
Мы добрались до камня, Астен долго смотрел на меня, а потом приблизился к Ахмосу и тихо заговорил с ним. Что-то голодное и злое захватило меня, и что-то пошатнулось, мои пятки провалились в песок. Я запаниковала, вспомнив зыбучие пески, что чуть не убили меня. Это не должно повториться.
Я пыталась глубоко дышать, чтобы успокоиться, сосредоточиться, как говорил Ахмос, но легкие не слушались. Обхватив руками горло, я закрыла глаза и сосредоточилась. Было сложно глотать. Глаза что-то обжигало.
Вдруг мои глаза раскрылись. Я знала, что за эмоция меня мучила. Горе. В этом не было смысла. Амон был жив. Он любил меня. Почему мое сердце болело, как тогда, когда Анубис вернул меня в Нью-Йорк? Возможно, что-то ужасное и фатальное случилось с Амоном, и кровь стыла в жилах. Но я слышала ровное биение его сердца в скарабее, так что этого не могло быть.