Восточная Пруссия глазами советских переселенцев
Шрифт:
двести немцев выселяли из Штампелькена (сейчас поселок Осинрвка), —
вспоминает Анна Ивановна.Тихоми- р о в а, — так мы прощались с ними, как с
родными. Те тоже не хотели уезжать, говорили, что привыкли к русским».
А вот и совсем неожиданное свидетельство: «Как немцы уехали ш- повалили
письма нашим рабочим. Например, Миша Сорокин переписывался». Об этом
знаменательном факте сообщил калининградец Иван Пантелеевич Лысенко,
работавший в то время в одной
Подвергшиеся принудительному выселению немцы в большинстве своем не
держали зла на простых людей, с кем рядом жили и вместе работали.
—- Когда я работал в Озерске, — рассказывает Александр Васильевич
Кузнецов^*#-'у нас сторожем был старик-немец, его звали Бауэром. Не знаю,
была ли это его фамилия или просто так прозвали. Он жил со своей старухой.
Если бы не я, он бы умер. Я ему то картошки дам, то муки немного. Он и его
старушка выжили. Старичок Бауэр уезжать не хотел, плакал. Когда отправляли,
приходит он ко мне и говорит:
«Что тебе подарить?» — «Ничего», — отвечаю. Он все-таки принес мне
скамейку для ног, фанерный ящик вроде чемодана и бинокль. Принес все самое
ценное, что у него осталось. Бинокль я не взял, сказав ему, что его можно будет
еще продать. А скамейку и чемодан я сохранил как память.
Случаев, когда отъезжавшие немцы дарили вещи своим советским
знакомым, было очень много. «Мне немцы, работавшие со мной на маслозаводе,
отдали при расставании свои личные инструменты. Я дал им на дорогу денег и
немного продуктов. Не знаю, помогло ли им это» (Павел Григорьевич
Белошапский). Хасьяну Секамовичу Аляутдинову немцы «оставили всю
домашнюю утварь, сказав, что они отдают ее как хорошему соседу. Моему сыну
они дали девяносто рублей советских денег, потому что их вывозить не
разрешалось. Отдавали со словами: “Держи, Валентин! Это тебе!”»
Таких рассказов записано множество, но изредка встречалось и другое. Анне
Ивановне Трубчаниной запомнилась рыжая немка из поселка Заливное, которая
«била свою посуду и приговаривала: «Лучше я все разобью, но русским [...]
ничего не достанется...»
А Екатерина Петровна Кожевникова из Приморска описала такую картину:
— Они когда уезжали, всё уничтожали. Тут, говорят, некоторые много вещей
оставляли. Не знаю, может, в городе и оставляли, а тут всё, всё уничтожали. Это
я по подсобному хозяйству сужу. Они ведь не как мы. Они на пуховой перине
лежали, пуховым одеялом укрывались. Вот они на улицу выходили, раз! —
пуховые перины разрезали и на ветер. Как снег летел пух. Ветер с моря сильный,
все перины, одеяла выпускали. Посуду били. Посуды
такая. Работящий, культурный народ. И прямо на камни — бух!
196
Как уже отмечалось, при отъезде немцам разрешалось брать минимум
имущества. Нам называли разные цифры: 10,16,20,24 килограмма на человека. В
действительности, по постановлению советского правительства, подлежало
вывозу личное имущество до 300 килограммов на семью. Об этой цифре из
наших переселенцев никто не слышал. Вряд ли о ней знали и немцы. Общее
правило состояло в том, что на человека полагался один чемодан или узел,
рюкзак, мешок. Да и много ли могли унести ослабленные старики, женщины,
дети?
Что же стало с оставленным немцами имуществом? Согласно инструкциям,
оно оприходовалось. «Я участвовал в выселении немцев в 1947-1948 годах, —^
рассказывает калининградец Александр Августович М е л н г а л в .
– — Ходил по
квартирам, описывал имущество. Я описывал имущество в двух домах у
сохранившегося двойного моста. Им
разрешалось брать немного. Остальное грузилось на машины и свозилось
куда-то на улицу Фрунзе». Александр Игнатьевич Фурманов называет еще один
склад — на Аллее Смелых.
О судьбе оставшегося имущества спрашиваем Александру Григорьевну
Пермякову.
— Не знаю, — отвечает она. Это вам лучше поговорить с В-ным. Он живет на
улице Каменной, у него дом большой, немецкий. Он вывозил немцев и забирал их
добро. У него сараи были большие во дворе, так чего только там не было! И
мебель, и посуда, и белье. Всё завалено.
А вот ответ жителя Славска Александра Николаевича Пушкарева:
— Все оставшееся в домах имущество приказали свозить в один сарай. В
радиусе двадцати километров собирали по хуторам и поселкам шкафы, стулья,
столы, всю мебель. На машинах отвозили. Вроде бы для того, чтобы сохранить
лучше. Переселенцы приедут, для них будет готова мебель. Только глупости это
всё. Ничего они не сохранили. Дороги были разбиты, пока везли мебель на склад,
от нее одни доски оставались. Ее же надо было привязывать и везти аккуратно. А
так что получилось: шкафы побросали на машины как попало, везли побыстрее,
машина трясется. Ну, в общем, никому дела не было. Да и на складе половина
мебели сгнила, половину растащили. Само же начальство и тащило.
Несмотря на строгость решения о депортации, некоторым местным немецким
жителям все же разрешали остаться. Кем были эти люди?
Во-первых, исключение делалось для германских коммунистов и участников