Восточная Пруссия глазами советских переселенцев
Шрифт:
74
показался непосильным. А уезжать в то время не разрешалось. Ведь полученные
ссуды и другие льготы нужно было отрабатывать. Михаил Николаевич Мешалкин
в 1947 году принимал в совхозе № 143 Краснознаменского района первые сто
семей переселенцев. На вопрос, много ли было людей с несельскими
специальностями, ответил:
Почти все такие были. Увидели, что здесь все разрушено, испугались. Многие
ехали за длинным рублем. Думали, что здесь и работать не придется,
нажмешь — вода потечет. Были и такие, что даже не видели деревни. На другой
день стали паспорта просить, а несколько и так сбежало.
«Только по анкетным данным в нашу область по переселению для работы в
сельском хозяйстве [за 1946-1951 годы] прибыло более 7000 семей, имеющих
производственные специальности и никогда ранее не работавших в сельском
хозяйстве, в том числе: сапожников — 641, электриков — 325, токарей — 230,
учителей — 203, поваров — 201, портных —198, пекарей —175, работников
железнодорожного транспорта — 233, торговых работников — 115, медицинских
работников — 73, журналистов и газетных работников — 22, а также
парикмахеров, худож- | ников, экономистов-плановнков, шахтеров, фотографов,
часовых масте- | ров, музыкантов, артистов и ряд других».
Из отчета переселенческого отдела
Калининградской области за 1951 год.
ГАКО. Ф. 183. Оп. 5.Д. 136, Л.38.
— Приехали некоторые, получили подъемные и, не спросясь, без всякого
уезжали. Даже те, кто получил коров-первотелок. Ведь и льготы
были — налог ряд лет не платили. Ночью собирались и уезжали,
свидетельствует Иван Егорович Д ы н и н, бывший секретарь райкома партии
в Железнодорожном.
И, конечно же, у переселенцев возникала ностальгия по родным местам. У
одних она со временем притуплялась, другие не выдерживали и уезжали.
«Первое время я все тосковала по России: все здесь было чужое. И дома совсем
не похожи на наши, не такие уютные. Кругом леса, зелени много, но — не
родина», — вспоминает Анна Александровна Г у л я е в а.
«Переселенческий отдел утерял бдительность против воров и
мошенников, без всякой проверки наличия прибывших переселенцев и без
испытательного срока на колхозной работе оформляет в число плановых
переселенцев всякого встречного, случайного человека <...> В связи с чем
создалась благоприятная обстановка для жуликов и воров».
Из приказа по Переселенческому управлению РСФСР от 11 августа 1948
года.
ГАКО.
Лидия Васильевна Б е з е в а приехала из Владимирской области по
вербовке в сентябре 1947 года, поселилась с родителями на хуторе близ
Гумбиннена. А уже в октябре ее так одолела тоска, что решила она возвращаться
назад.
— Собрались мы с Лешей Майоровым уезжать в Россию. Пошли пешком в
Гусев. На станции народу много, билетов нет, в вагон не войти. Леша полез на
крышу и меня тащит, а поезд уже отходит. Я испугалась — залезть не смогла, а он
так и уехал. Еле тогда добралась обратно на хутор. Было уже поздно, я ночевала
75
в какой-то будке у казармы. Попутчик мой добрался до России, но вскоре
возвратился сюда...
Потребовалось время, чтобы сельские труженики почувствовали, что у них
под ногами своя земля. Калининградская область становилась родиной для тех,
кто рождался в переселенческих семьях.
Глава 7. ВОССТАНОВЛЕНИЕ ГОРОДОВ
И ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Город: разрушения и опасности. Раз надо, значит надо!
Кампания переименований. Дороги и транспорт.
Восстановление промышленности. Завод «Шихау».
Бумажное производство. Вагонзавод.
Первый янтарь. Гослов
Город: разрушения и опасности
В предыдущих главах уже упоминалось о том, какое тягостное впечатление
производил облик разрушенных войной городов и поселков Восточной Пруссии на
переселенцев.
Александр Сергеевич Штучный оказался в Калининграде в сентябре 1947
года:
— От вокзала до центральной площади не было ни одного целого дома —
стояли высокие обгоревшие остовы зданий, иногда две-три стены, а впереди
возвышались руины Королевского замка. Впечатление такое, что это — мертвый
город: скелеты домов, груды кирпичей и следы пожаров.
Развалки (так переселенцы называли руины) таили в себе немалую
опасность для жизни людей. «Страшно было ходить по улицам — в любой
момент на голову мог свалиться кирпич», Й|- говорит Елена Кузьминична Зорина.
«Идешь в Кенигсберге по улице, а над головой глыбы висят на железке, как на