Восточная Пруссия глазами советских переселенцев
Шрифт:
представление о том, как выглядит земля, на которой предстояло жить, о
немецкой культуре, о духовной среде, длительное время царившей в этих краях.
Немалую роль играло вошедшее за годы войны в кровь неприятие всего
немецкого. Вот почему первым переселенцам казалось, что вокруг них чужой
ландшафт, не те деревья, климат, иное небо, даже воздух какой-то не такой. Что
уж говорить об узеньких улочках, застроенных кирпичными домами с красными
черепичными
непривычное, все чуждое русскому духу, русскому восприятию.
Вспоминает Анна Ивановна Рыжова, приехавшая семнадцатилетней
девушкой в разрушенный Кенигсберг:
—- Поразила особая мощь построек, твердость и неприступность. И в то же
время легкость через стремление ввысь. Мне трудно было понять это. Здесь
надо было родиться, вырасти. Другая психология, иное понимание вечности. В
первую очередь это ощущалось при взгляде на места священные — на кирхи,
костелы. Наши церкви, храмы добрей как-то, гостеприимнее. Строгость и
угловатость здешних соборов не соответствует нашему русскому характеру. Я
могла любоваться ими как произведениями архитектуры, но никак не
воспринимала в качестве места, где тебя поймут и поддержат. Внешний их облик
как бы предупреждал об обратном. Веет от них каким-то холодом и
отчужденностью. В дождливую погоду город производил унылое впечатление.
Давил узостью улиц, суровостью построек. В такие дни было ощущение
временности пребывания и особенно чувствовалось, что мы — чужие здесь.
Необычной, но более понятной и приветливой казалась сельская местность.
Т. П. 3-на вспоминает, как выглядели окрестности Гумбин- нена: «Какая тут
115
красота была. Это была сказка! Хуторочки были целенькие, прямо как
игрушечные. Красивые, маленькие, старинные домики, как из сказок Гофмана,
Кругом пионы, вишни. Речка, через речку мостик...»
в 1946 году Агния Павловна Бусель работала пионервожатой в школе.
Вместе со своими воспитанниками она пешком обошла весь Правдинский район.
Во время этих походов они осматривали частично сохранившиеся немецкие
усадьбы в поселках Родники, Федотово, Луговое. Усадьбы были окружены
ухоженными парками со множеством цветов и уникальных деревьев:
— Недалеко от Правдинска — водохранилище, а на берегу разместился
голубенький ресторанчик. Стояли там и дом охотника, и дом рыбака. Многие
поселки сохранились в целости. В Луговом было имение Рудольфа. Так и
местечко называлось у немцев — Рудольфштадг. Там, рядом с домом,
располагалось надгробие этого графа. Я когда-то читала роман Жорж Санд
«Консуэло».
ход. Было такое впечатление, что описано это имение. Только в книге -^ другая
страна. Благоустроенные залы, великолепные камины, резьба, лепные
украшения по потолкам. Я водила детей и показывала, в каких условиях жили
графы и в каких прислуга.
В России, Белоруссии люди традиционно разделяли два занятия: прогулка по
парку — это одно, это отдых, а посещение кладбища — это другое, это долг,
моральная норма. А здесь их поразили кладбища- парки: «Очень любили ходить
на кладбище. Там было так красиво, было много цветов, кладбища были как
парки. Дети собирали клубнику», — говорит Раиса Сергеевна Гаргун из Г
вардейска.
Александр Сергеевич Штучный приехал в Калининград в 1947 году. Одно из
самых ярких первых впечатлений — старинное кладбище на месте нынешнего
центрального парка:
— Несмотря на пронесшийся смерч войны, здесь была масса красивых
памятников, склепов семейных захоронений, какие-то особенные деревья,
кустарники. Это кладбище своим своеобразием, культурой, чем-то невыразимо
особенным так поразило меня, что запомнилось на всю жизнь.
Первым переселенцам бросились в глаза не только своеобразные постройки,
черепица на крышах, брусчатка, но отношение местных жителей к среде своего
обитания.
— Немцы отвечали за место, где жили. Например, проходит мимо дома
дорога, и он ее обязан поддержать в самом хорошем состоянии. У нас бы этого
делать не стали. С какой стати? А у них порядок такой, традиция, что ли. Вот
дорога идет, вот его территория, и он обязан следить, чтобы там ни лопухов, ни
крапивы не было, ни выбоин, а если есть выбоины, то он их должен заделать, —
вспоминает Петр Яковлевич Немцов.
Влияло ли все увиденное на сознание переселенцев? Вот отрывок из беседы
с Марией Павловной Тетеревлевой:
— Скажите, на вас оказала какое-либо влияние немецкая культура?
— Не думаю. Мы жили с мыслью, что все немецкое — враждебное, а
средства массовой информации вдохновляли создавать здесь все советское.
– Но бытовая культура хоть как-то сказалась?
— Не думаю, что квартира с широким коридором или чашки друг гой формы
могут как-то повлиять на культуру. Сейчас мне вспоминается такой курьезный
случай. Была какая-то годовщина Победы, и в красном уголке устраивался
концерт художественной самодеятельности с последующим просмотром фильма.