Восточные славяне в VI-XIII вв.
Шрифт:
Длительность биритуализма в могильниках Среднего Поднепровья, в том числе в Киевском и Черниговском некрополях, пытались объяснить многие исследователи. Большинство из них склонны были видеть в этом отражение разноплеменности погребенных — полян и северян или полян и древлян. Однако такому объяснению противоречат курганные материалы собственно древлянского и собственно северянского ареалов.
Б.А. Рыбаков, анализируя материалы Черниговских курганов, попытался объяснить сосуществование насыпей с сожжением и насыпей с трупоположением в срубных гробницах «возможностью племенных скрещений» (Рыбаков Б.А., 1949а, с. 52). Курганы с сожжением он отнес к славянам, а курганы со срубными гробницами — к славянизированным потомкам местных кочевых племен, и «в IX–X вв. по своей культуре не отличавшихся от остального
М.К. Каргер, разбирая материалы Киевского некрополя, не согласился с точкой зрения Б.А. Рыбакова. Но он все же полагал, что причины сосуществования обрядов трупоположения в срубной гробнице и трупосожжения лежат в «неоднородности этнографического состава населения крупнейших древнерусских городов, каковыми были Киев и Чернигов в IX-Х вв.» (Каргер М.К., 1958, с. 30).
Однако подобная биритуальность — сосуществование курганных трупосожжений с трупоположениями в подкурганных ямах — характерна не только для городских кладбищ Киева и Чернигова, но и для всей полянской земли. Выше отмечалось, что срубы или рамы из брусьев в подкурганных ямах с трупоположениями встречаются на всей полянской территории. Следовательно, нужно признать, что все Киевское Поднепровье в IX–X вв. было неоднородно в этническом отношении.
В этой связи предположение Б.А. Рыбакова представляется наиболее убедительным. Конечно, речь может идти только о восприятии полянским погребальным обрядом элементов похоронного ритуала среднеднепровского населения, непосредственно предшествующего славянам.
Славянское население Киевщины, происходящее от славян — носителей культуры пражско-корчакского типа, хоронило умерших по обряду трупосожжения в курганных насыпях. Когда на рубеже X и XI вв. на смену кремации пришел обряд трупоположения, это население стало хоронить умерших в основании курганных насыпей.
Славянский обряд ранних трупоположений в подкурганных грунтовых ямах (IX–X вв.), по-видимому, восходит к ингумациям черняховской культуры. Правда, как отмечалось выше, носители культуры пражско-пеньковского типа хоронили умерших по обряду трупосожжения. Однако как раз на той территории, где предположительно локализуются русы VI–VII вв. и где иранский этнический компонент мог быть более значительным, известны отдельные захоронения по обряду ингумации, которые можно рассматривать в качестве связующего звена между черняховским обрядом трупоположения и подкурганными ямными погребениями IX–X вв.
Таковы трупоположение, открытое в 1896 г. у с. Балаклея Чигиринского р-на Черкасской обл., при котором находились фибулы, браслеты и другие вещи мартыновского типа (Бобринский А.А., 1894, с. 29, 148, 149, табл. I, 3); впускное захоронение с зооморфной фибулой в кургане у с. Поставмуки Лохвицкого р-на Полтавской обл. (Авенариус Н.П., 1896, с. 184, рис. 53); два трупоположения с пальчатыми фибулами, обнаруженные у с. Буда и хут. Березовка в Ахтырском р-не Сумской обл. (Данилевич В.Е., 1905, с. 428, рис. 56).
Украшения северян XI–XII вв. из курганов близ с. Белгородка-Николаевка.
Украшения радимичей XI–XII вв. из курганов Козаричи и Лютково.
Более определенно в пользу такого решения вопроса свидетельствуют материалы палеоантропологии. Славянские черепа, происходящие из среднеднепровских курганов X–XII вв. с ямными трупоположениями, принадлежат к мезодо-лихокранному узколицему антропологическому типу. Черняховские племена Среднего Поднепровья, как и скифы того же региона,
Иранский этнический компонент в составе среднеднепровских славян проявляется и на основе иных материалов. В.И. Абаев и А. Калмыков убедительно показали, что восточнославянские языческие божества Хорс и Симаргл имеют скифо-сарматское происхождение (Kalmykow А., 1925, р. 68–71; Абаев В.И., 1965, с. 115–117). В.И. Абаев считает, что украинский Вий этимологически и семантически связан с иранским богом ветра, войны, мести и смерти (Абаев В.И., 1960, с. 5–7). Скифо-сарматское наследие прослеживается в древнерусском искусстве, фольклоре и ремесле (Kalmykow А., 1925, р. 68–71; Рыбаков Б.А., 1948, с. 99–117). Многочисленные иранизмы ощутимы и в части славянских языков (Абаев В.И., 1964а, с. 115–121; 1964б, с. 90–99; 1966, с. 1–20; Трубачев О.Н., 1967, с. 37–44).
Начальная летопись отводит дреговичам пространство между Припятью и Западной Двиной: «… седоша межю Припетью и Двиною и нарекошася дреговичи» (ПВЛ, I, с. 11). Этноним племени производен от «дрегва» (белорусск. — трясина в болоте; смоленское диалектное — болото, зыбун, трясина; украинск. «дряговина» — болото; литовск. «dregnas» — сырой, влажный; Фасмер М., 1964, с. 536–537). Дреговичи — обитатели сырой, болотистой местности. Область дреговичей — Припятское Полесье — характеризуется сильной заболоченностью. В русских летописях дреговичи упоминаются до середины XII в. (ПВЛ, I, с. 13, 200; ПСРЛ, II, с. 330). Названы они и в сочинении византийца Константина Порфирогенета (Константин Багрянородный, Сочинения «о фемах…», с. 75). Из письменных сообщений видно, что дреговичи были отдельным племенем, жившим самобытно, имевшим собственную территорию и, до вхождения в состав Киевской Руси, — свою политическую организацию, свое «княжение».
В XIX — начале XX в. историки древней Руси пытались очертить ареал дреговичей на основе политических границ Туровской земли (Завитневич В.З., 1886, с. 576–578; Довнар-Запольский М.В., 1891, с. 57; Грушевский А.С., 1901, с. 16). Однако, хотя основным ядром населения Туровской земли и были дреговичи, границы этой земли в XII в. уже во многих местах значительно расходились с племенными. Вполне определенно дреговичскими летописи называют Случеск и Клеческ (под 1116 и 1149 гг.). Дреговичским городом был также Туров. Хотя в летописях об этом не говорится прямо, но анализ летописных данных позволяет считать, что этот город не только был расположен в земле дреговичей, но и являлся их племенным центром (Насонов А.Н., 1951а, с. 150; Рыбаков Б.А., 1960, с. 24, 25). Других географических пунктов для определения границ расселения дреговичей в письменных документах нет.
Н.П. Барсов пытался очертить область дреговичей на основе распространения географических названий XIX в., близких по звучанию к этнониму этого племени (Барсов Н.П., 1885, с. 124–126; Андрияшев А.М., 1887, с. 29). Однако часть названий, использованных исследователем, видимо, происходит не от дреговичей, а от термина «дрегва», другая часть (например, Старые Дороги, Дорожки, Дорошевичи и др.) не имеет ничего общего с этнонимом. Неправомерность использования подобных топонимов для определения дреговичской территории показал Е.Ф. Карский (Карский Е.Ф., 1903, с. 66). Основным источником изучения территории и истории дреговичей остаются данные археологии, среди которых первостепенная роль принадлежит курганным материалам.