Восток лежит на Западе

Усольцев Владимир

– Боря, откуда у тебя такое? В конторе же каждый патрон на учёте.

– Ты не забывай про эру Бакатина. Ты такого не видел.

– Да я бы уже и домой поехал.

– Ну, это ты кончай. Давай посидим, покумекаем. Ум хорошо, а вооружённый современными техническими знаниями ум – это я про себя говорю – лучше.

Я подумал-подумал, да и соблазнился удовольствием провести ещё один вечер в компании с хлебосольным Борисом, тем более, он и в самом деле может мне здорово помочь.

Боря потребовал от меня подробный словесный портрет «крестоносца»

и обещал порыться по доступным материалам, чтобы попробовать вычислить моего неприятеля. Я со своей стороны попробовал набросать его портрет карандашом, правда, у меня ничего путного не получилось, хотя некоторое сходство всё-таки передать мне удалось. Он всё тщательно записал в блокнот, сложил портрет моей работы и пообещал через неделю или найти «крестоносца», или исключить его из московских авторитетов. Это мог быть и какой-нибудь провинциальный воротила. Мы долго неспешно беседовали, обсуждали всякие версии, кто бы мог быть этим «крестоносцем», но ничего конкретного не получалось. Это мог быть и бывший директор треста, и торговый начальник, и даже милицейский начальник в отставке. Его руки были свободны от татуировок. Вором в законе он был едва ли.

Боря вцепился в деталь, что в «дипломате» поверх денег лежал заряженный пистолет. «Крестоносец», по мнению Бори, мог бы стать и жертвой этого пистолета. А раз так, значит, «крестоносец» имеет шаткое положение в криминальном мире. Чужак он. Не уверен в себе. Потому-то он и решил избавиться от меня и Лидочки. Авторитет себе повысить захотел.

Так мы и договорились: Боря поищет концы «крестоносца» в Москве, а я попробую выйти на него через работавших на него ментов. Ночью мне приснилась сцена расправы с «крестоносцем». Я держал его на мушке и целил точно в переносицу. И перед моим взором стояла застывшая картина: чёрные контуры целика и мушки, стоящие идеально ровно, и сверху – лоб «крестоносца» с вытаращенными глазами. Палец тянул спусковой крючок, спуск медленно подавался, а я тянул всё медленнее и медленнее, растягивая удовольствие от видимой картины. Так я и проснулся, не выстрелив.

* * *

Я вернулся в Минск, не имея чёткого плана, что делать дальше. Вначале я предполагал заставить усатого Ершова под дулом пистолета выложить всю правду о заказчике установки. Но он может отослать меня к своему непосредственному начальнику, и передо мной замаячит длинная цепь начальников вплоть до министра внутренних дел. Главная проблема в том, что я не могу перепроверить, врёт Ершов, или нет. Ладно, решение придёт со временем. Надо бы за Ершовым понаблюдать и избавиться пока от собственной машины. Надо её поменять. Да и спасителя моего отблагодарить пора.

Недолго думая, я направился в Раков. Дом Сергея Ивановича стоял на отшибе, на краю широкого луга. Хозяин оказался дома. Это был крепкий осанистый мужик примерно моего возраста, одетый по-простецки в дешёвое трико. Он с изумлением смотрел то на мой «мерседес», то на мою рыжую голову.

– Здравствуйте, дорогой Сергей Иванович! Не узнаёте?

– Что-то затрудняюсь. Машина мне знакома, а вот вас видеть не приходилось.

– Очень даже приходилось, Сергей Иванович. Вы же мне жизнь спасли. Только тогда я некрашеный был.

– А,

точно, точно. Теперь узнаю. Как здоровье-то?

– Как видите. Благодаря вам. Вот отблагодарить вас хочу.

– Да чего уж там благодарить. А чего ж мы стоим? Проходите.

Сергей Иванович жил на обычной крестьянской усадьбе. По двору бегали куры, в загородке рылся в земле поросёнок, на лугу паслась корова. Под навесом стоял «горбатый» «Запорожец». Вышла хозяйка дома.

– Ой, Сярожа, чаво ж ты гостя не проводишь, здрасьте вам! Подьте у хату.

Хозяева были искренне рады видеть меня живым и здоровым. И только я упомянул, что хочу отблагодарить Сергея Ивановича, они замахали руками, протестуя. И протест их был отнюдь не лицемерным.

– Не огорчайте меня, пожалуйста. Я очень хочу подарить вам свой «мерседес». Сколько можно вам на этой колымаге ездить?

– Да что вы! Зачем мне «мерседес»? А колымага моя, кстати, по городу любому «мерседесу» фору даст. У неё мотор-то я сам недавно перебрал. Все кольца новые. Землю из-под себя рвёт.

– Я знаю, «горбыль» – резвая машина. У меня у самого такой был. Но знаете… уеду я из Белоруссии. Не хочу, чтобы второй раз в меня стреляли. Всё вот раздаю, и «мерседес» мне не нужен. Так уж уважьте меня, возьмите его, пожалуйста. Если сами ездить на нём не хотите, детям подарите.

Если бы не хозяйка, сдавшаяся на мою просьбу, хозяин ни за что бы не согласился принять мой подарок. Договорились, что мы тут же поедем к нотариусу и в ГАИ, оформить дар. К вечеру мой «мерседес» официально был уже не мой, и старые номера остались в ГАИ. У нотариуса мы оформили попутно доверенность, которая позволяла мне в течение предстоящего месяца ездить на «горбыле» Сергея Ивановича. По дороге я узнал, что Сергей Иванович уже полгода не может найти работу – староват и живёт далековато от Минска. Я тут же выложил ему тысячу долларов «за аренду «Запорожца»», которую Сергей Иванович, поколебавшись, взял. Тяжело им приходилось жить без зарплаты и без пенсии.

Сергей Иванович рассказал, что, услышав выстрел, непохожий на выстрел из ружья, он, на всякий случай, пошёл посмотреть, что там происходит? Минут через пятнадцать он наткнулся на брошенную машину с ключом в замке стартера и вскоре заметил и меня, лежавшего на спине. На моё счастье, он не растерялся, быстро уложил меня на заднее сиденье, не разбираясь, жив я или нет, и помчался в больницу.

Попрощавшись с полюбившимися мне людьми, я вернулся домой на «Запорожце», радуясь, что мотор его действительно был отрегулирован идеально. Наскоро перекусив, я поехал дежурить у дома старшего лейтенанта Ершова. Дело близилось к семи часам вечера.

Едва я занял позицию во дворе, появился знакомый «пассат». Мне повезло: я засёк не только подъезд, в котором живёт хозяин «пассата», но и этаж, и даже квартиру. Сквозь окно на лестничной площадке можно было видеть, как открылся лифт на пятом этаже. А через минуту усы моего объекта заинтересованности мелькнули в кухонном окне слева.

Вернувшись домой, я ещё в лифте услышал звонки телефона. Кто-то был весьма настойчив. Я успел снять трубку.

– Ну, наконец-то, Альберт Васильевич, дорогой ты мой…