Восток в новейший период (1945-2000 гг.)
Шрифт:
Удельный вес женщин в рабочей силе к концу XX столетия в странах Азии и Северной Африки вырос почти до 40 %. В западных субрегионах Востока этот индикатор меньше, чем в восточных, но и там он не опускается ниже 25 %. Наиболее интенсивный рост занятости женщин в западных, мусульманских, ареалах наблюдался в последнюю четверть века, так как там еще в 1970-х годах их экономическая активность была крайне низкой — 5-15 %. Увеличение доли занятых женщин отразилось на их удельном весе в рабочей силе. В Саудовской Аравии, например, он в 1980 г. равнялся всего 8 %, а к 1999 г. вырос до 16 %, соответствующие показатели для Кувейта — 13 и 31 %, Иордании — 15 и 24, а Ирана — 20 и 27 %. В целом в странах Западной, Юго-Западной Азии и Северной Африки он увеличился с 24
Такой крайне важный для демографического роста показатель, как фертильность, в странах Востока снизился к рубежу веков до 3,0. Это означает, что среднестатистически на женщину детородного возраста (15–49 лет) приходится три деторождения (еще 20–30 лет назад их число равнялось пяти-шести). Понизившаяся рождаемость обеспечивает расширенное воспроизводство поколений, но достаточно умеренными темпами. Коэффициент фертильности (показатель суммарной рождаемости) по субрегионам колеблется, по данным на конец века, от 2,0 в Восточной Азии до 4,1 в Юго-Западной Азии (соответствующие средневзвешенные показатели — 2,3 и 4,9).
Рождаемость в современную эпоху варьирования коэффициента смертности в относительно узких пределах служит главным дифференцирующим демографическим фактором. В западных субрегионах Востока она в целом заметно выше, чем в восточных. Будучи относительно небольшим для северного, Закавказско-Центральноазиатского подрегиона, этот параметр еще весьма значителен в южном (южноазиатском) ареале.
Между данными о доле женщин в самодеятельном населении и количестве у них детей наблюдается заметная корреляция, объясняющая значительную часть различий в фертильности. Положение женщин в обществе и сопутствующие этому обстоятельства социокультурного свойства в немалой степени определяют также разницу между темпами роста населения в западных и восточных субрегионах Азии и Северной Африки.
Следует при этом отметить, что во второй половине XX в. почти во всех странах и субрегионах Востока наблюдалось снижение рождаемости и темпов прироста населения. Весьма заметными эти тенденции стали в последней четверти века, особенно в его последнее десятилетие. Те же тренды характеризовали демографическое развитие мира в целом, которое на две трети и определяла ситуация на Востоке. Так, по сравнению с 1970–1975 гг. коэффициент фертильности в мире уменьшился с 4,5 до 2,7, а среднегодовые темпы прироста населения упали с 2 % в 1970 г. до 1,25 % в 2000 г.
Из данных по странам Востока следует, что для региона в целом средневзвешенный показатель прироста населения на середину 2000 г. равнялся 1,4 %, т. е. был несколько выше среднемирового. При этом он варьировался в широких пределах — от 2,7 % в Юго-Западной Азии до 0,9 % в Восточной Азии (в Китае этот показатель составлял 0,94, а в Японии — 0,18 %). Без последнего субрегиона средневзвешенный индикатор равнялся 1,6 %. В странах Северной Африки и Южной Азии прирост составил соответственно 1,8 и 1,7 % (в Индии — 1,6 %), в Юго-Восточной Азии — 1,6, а в Западной Азии и Закавказско-Центральноазиатском подрегионе — 1,3 %.
Весьма значительно за последние десятилетия XX в. сократились масштабы такого явления, как детская (в возрасте до одного года) смертность. Для Востока в целом характеризующий его показатель равнялся в 1997 г. 50 на 1000 благополучных (живых) рождений, между тем как в 1980 г. он был в 1,5 раза выше. В Турции, например, имело место его снижение со 109 до 40, в Иране — с 87 до 32, а в странах Южной Азии со 119 до 77 на 1000 рождений. В последнем субрегионе он и на рубеже веков остается самым высоким, а рекордно низок он в Восточной Азии, несмотря на то что оба подрегиона и демографически доминирующие в них Индия и Китай относятся к самым сельским (тут, возможно, следует напомнить, что используемые статистические данные относятся к категории официальных, т. е. предоставляются правительствами соответствующих стран).
Средняя продолжительность
Стоит отметить, что рост средней продолжительности жизни происходил в большинстве субрегионов весьма быстрыми темпами в последние десятилетия прошедшего века. Так, еще в 1975–1980 гг. вероятность дожития в Саудовской Аравии равнялась всего 46 годам, в Иордании и Ираке — 54, в Турции — 55, в странах Южной Азии — 51, причем в Бангладеш только 42 годам. Такая же ситуация характерна и для стран Юго-Восточной Азии: в Лаосе она была 40 лет, в Индонезии — 46, во Вьетнаме — 48, в Индонезии — 50, в Таиланде — 55 лет. Лишь в Восточной Азии продолжительность жизни и в конце 1970-х годов была выше: в Китае — 62 года, а в Японии уже в 1950 г. она достигла 58 лет. По неполным сведениям, относящимся к середине века, жизнь в странах Востока продолжалась в среднем примерно 40 лет. Так что прогресс, достигнутый за истекшие полстолетия, совершенно очевиден.
На этом фоне неудивительно, что быстро улучшался, особенно в 1980-1990-е годы, такой индикатор здоровья и качества жизни, как процент населения, имеющего доступ к источникам обеззараженной воды. За 1982–1995 гг. во многих странах он увеличился почти вдвое: в Иране — с 50 до 90 %, в Индии — с 54 до 85, в Индонезии — с 39 до 65 %. К концу века использовать чистую и безопасную воду могли 4/5 жителей государств Востока.
При всех успехах на цели здравоохранения в 1990–1997 гг. государства Азии и Северной Африки выделяли относительно небольшие средства, составлявшие в среднем 2,2 % их ВВП (средневзвешенный показатель — меньше 2 %). Особенно невелико соотношение этих расходов к внутреннему продукту в Южной и Юго-Восточной Азии.
По сравнению со странами Востока государства с высоким доходом расходовали на здравоохранение в три раза большую долю внутреннего продукта — 6 %, а шестерка наиболее крупных и развитых стран Запада — даже 6,6 %. Последние находились впереди стран Востока и по таким показателям, как средняя продолжительность жизни мужчин — 77 лет (средневзвешенный показатель — 81 год) и по показателю детской смертности (в девять раз ниже). Коэффициент фертильности в странах с высоким доходом и в государствах «западной шестерки» равнялся, по данным на конец XX в., 1,7, т. е. был примерно вдвое ниже, чем в Азии и Северной Африке. По доле женщин в составе рабочей силы Восток не слишком отличался от Запада — 37–38 % против 43–44 %, а вот по удельному весу горожан разница заметнее — в странах «шестерки» к городскому относилось 4/5 (79 %) жителей (против половины в странах Востока в среднем и 2/5 по средневзвешенному индикатору). Вместе с тем все большая часть городского населения мира принадлежит Востоку. К концу века она достигла почти половины (48,3 %, или 1340 млн. из 2773 млн. человек).
Несмотря на то что разница между Востоком и Западом в социальном развитии безусловно сохранилась, к концу века, как представляется, произошло «подтягивание» первого ко второму. Создается впечатление, что темпы догоняющей Запад эволюции стран Востока заметно ускорились в последней четверти века, особенно ближе к его окончанию.
Это не отменяет, конечно, того факта, что страны Азии и Северной Африки в целом и в среднем остаются менее богатыми, а также того, что весьма значительная часть их населения и на рубеже веков проживала ниже черты бедности, а немалый слой людей обитал в условиях глубокой нищеты. Так, по расчетам исследовательской группы Всемирного банка, ниже международной черты нищеты, определяемой в один доллар в день на основе ППС, проживало в Индии в 1997 г. 44 % населения, в Пакистане в 1996 г. — 36, в Бангладеш тогда же — 29, в Китае в 1998 г. — 9 %.