Восток в новейший период (1945-2000 гг.)
Шрифт:
В ноябре 2003 г. временный президент Афганистана Х. Карзай утвердил Закон о политических партиях, а в январе следующего года конституционная Лоя джирга приняла либеральную демократическую конституцию. Следствием стало создание многочисленных политических партий, появление сотен независимых периодических изданий, а также частного телевидения. Благодаря целенаправленным и щедро оплачиваемым усилиям центральные власти постепенно смогли преодолеть наиболее одиозные последствия десятилетий войны и глубокой межрегиональной разобщенности. Фрагментарность, впрочем, не была полностью устранена, а зависимость деревни от выращивания опийного мака — главный бич экономики — стала даже сильнее.
Вместе с тем вооруженное сопротивление властям, которые опирались на регулярные силы США и международные миротворческие континент, не приняло в
В октябре 2004 г. в Афганистане прошли демократические выборы президента, на которых уверенно победил Х. Карзай. Через год, в сентябре 2005 г., состоялись выборы в парламент. В обоих случаях обошлось без массовых нарушений закона и заметного числа актов террора и устрашения. Рядовые афганцы продемонстрировали высокую активность, хотя выборы проводились на непартийной основе. В парламент избрали сторонников различных платформ и идейных взглядов. Среди выбранных оказались как умеренные талибы и моджахеды-исламисты, так и приверженцы светских и левых взглядов (коммунисты). Около 30 % мест в нижней палате парламента (вулуси джирга) получили женщины.
Успешное проведение выборов даже в очень бедных и мало подготовленных для демократии обществах продемонстрировало немалые способности азиатско-африканских государств к усвоению некоторых важных элементов демократического устройства. Вместе с тем регулярное проведение свободных прямых и всенародных выборов даже на альтернативной основе есть условие необходимое, но недостаточное для утверждения либеральной демократии. Помимо выборов законодательной власти и подотчетности исполнительной ветви игранным представителям, ее атрибутами, как известно, являются верховенство закона и независимость судебной системы. Значительное ослабление принципов конституционализма остается главным отличительным свойством перенесенной на Восток системы представительного правления.
Другой особенностью восточной демократии можно считать наличие центра власти и влияния, находящегося вне представительного корпуса. Таким центром могут быть двор монарха, институты военной, бюрократической, партийной номенклатуры и т. п.
Еще одна специфическая черта восточной (азиатской) демократии обнаруживается в партийно-политической структуре. В отличие от утвердившейся на Западе двухпартийности (коалиционной или некоалиционной) на Востоке преобладает тяготение к центру при наличии в ряде стран фракционного деления и фракционной борьбы внутри единой правящей партии. Ее, как правило, создает и пестует вышеупомянутый всесильный, внепредставительный орган власти. Успех усилий по созданию по сути безальтернативной выборной системы опирается на глубокие традиции восточных политик, связанных с сильными общинными и государственническими тенденциями в мировоззрении как средних слоев и образованного класса, так и особенно трудовых, низовых масс.
Итак, бинарность, разделение на две (или больше) противоборствующие, но и взаимосвязанные партийно-политические структуры (конкурирующие элиты) характеризует либеральную (западную) модель демократии. В большинстве восточных государств, особенно в мусульманских и конфуцианских ареалах, господствуют плебисцитарные эталоны с их ориентацией на единую господствующую структуру, на стройную монолитность.
При этом демократию восточного типа отличает нередко наличие двух систем представительства, парламентской и местного самоуправления. Последняя в наибольшей степени сохраняет признаки прямой, народной демократии, хотя формируется и контролируется господствующими на верхнем этаже общественными и политическими силами.
Вместе с тем даже усеченная или формальная демократия на Востоке повышает степень внутренней стабильности и предсказуемости внешней политики, особенно если она эволюционирует в сторону дальнейшей демократизации.
К началу XXI в. подавляющее большинство наций-государств мира в целом демонстрировало достаточно высокую степень ответственного поведения на международной арене. Больше всего вопросов возникало по поводу немногих закрытых, находящихся в изоляции стран, которые США в начале 2002 г. причислили к разряду «неблагонадежных» (rogue states). Главная
Разоблачение подпольной агентуры, подрывающей основы режима ядерного нераспространения, остро поставило вопрос о надежности элементов государственной машины в ряде стран Востока с точки зрения их подчиненности правящим структурам, а также о возможности двойной игры со стороны этих структур. Так или иначе, но главное действующее лицо ядерного скандала — пакистанский ученый и администратор д-р А. Кадир Хан признал свою вину в подпольной торговле, а затем был «прощен» президентом страны генералом П. Мушаррафом, учитывая заслуги того перед страной в области повышения ее обороноспособности.
Разразившийся в конце 2003 — начале 2004 г. международный скандал был вскоре замят, хотя в центре его находилась не только Ливия, куда «ядерные контрабандисты» уже было поставили свой товар, но и Северная Корея. В ходе разоблачений вскрылись факты своего рода бартерного обмена между Пакистаном и КНДР, который позволил первому из названных государств получить баллистические ракеты, способные нести ядерное оружие, а второму — секреты производства этого оружия.
Надо отметить, что в конце 2002 — начале 2003 г. ситуация вокруг северокорейской ядерной программы приобрела угрожающий характер. Пхеньян заявил о своем праве иметь атомное оружие, разорвал соглашение с США от 1994 г., в соответствии с которым те помогали КНДР решить энергетическую проблему путем строительства АЭС на легководных реакторах, вышел из соглашения с Южной Кореей о провозглашении Корейского полуострова безъядерной зоной. Северная Корея, кроме того, прекратила сотрудничество с МАГАТЭ и уведомила о предстоящем выходе из ДНЯО.
Северокорейский режим пытался выжать максимум из ситуации со своей ядерной программой. Хотя достоверных данных о наличии у него готовых ядерных боеголовок не было, мировое сообщество не могло не отреагировать на прямую угрозу применения ядерного оружия, тем более, что Пхеньян, без сомнения, обладал ракетами-носителями, способными поразить и Южную Корею, и Японию. В 2003–2005 гг. состоялись четыре раунда шестисторонних переговоров (КНДР, Республика Корея, Россия, США, КНР, Япония). Местом их проведения был Пекин, и Китай играл по сути роль главного посредника. Хотя переговоры закончились безрезультатно — КНДР заявила, что выходит из переговорного процесса, — осенью 2005 г. она неожиданно изменила точку зрения и объявила об отказе от ядерных планов в обмен на экономическую помощь со стороны США и клятвенные заверения, что Северная Корея не подвергнется нападению с их стороны.
Не менее драматический и, возможно, более существенный для мировой и региональной безопасности характер приобрел вопрос о военной ядерной программе Ирана. Тегеран настаивал на своем праве развивать атомную энергетику и с этой целью заключил в 1995 г. контракт с Россией на завершение начатого еще в 1970-х годах строительства атомной электростанции в Бушире. Международное сообщество в начале XXI в. было встревожено информацией о возможности использования проводимых в Иране работ в атомной области для производства высокообогащенного урана. В конце 2003 г. после инспекции МАГАТЭ стало ясно, что Исламская Республика Иран имеет потенциал для производства и накопления оружейного урана. Тогда же выяснилось, что комплектующие части для центрифуг на уранообогатительном комбинате были тайно поставлены Ирану из Пакистана еще в середине 1990-х годов. В конце 2005 г. в МАГАТЭ обсуждался вопрос о передаче дела об иранской ядерной программе на рассмотрение СБ ООН с последующим введением против Ирана жестких международных санкций.