Восток в огне
Шрифт:
Теперь пришлось ждать, прежде чем медики унесли неподвижного солдата. Баллиста заметил, что они использовали дверь вместо носилок, что свидетельствовало об их полной неподготовленности, но в то же время об определенной изобретательности. Прошло также некоторое время, прежде чем коновал подразделения прибыл, чтобы добить раненую лошадь. Пока трое мужчин сидели на обреченном животном, коновал откинул его голову назад. С почти невыносимой нежностью он погладил его по морде, затем провел сверкающим ножом по его горлу. Первая струя крови разлетелась на несколько ярдов, затем хлынула артериальная кровь. Он быстро, безжалостно распространялся по песку. Попытки умирающей лошади дышать через перерезанное дыхательное горло добавили
В конце концов когорта неуклюже построилась, чтобы предстать перед трибуналом. У многих бойцов был вид виноватых псов. Они смотрели не на своего нового дукса, а на землю или на спину человека, стоявшего перед ними. Однако пугающее число людей смотрело на Баллисту с тупой наглостью, само положение их плеч бросало вызов этому северному варвару.
"Что я им скажу?", подумал Баллиста. "Всеотец, как же мне это разгрести?"
– Молчать! Тишина в рядах для Марка Клодия Баллисты, Вира Эгрегия, Дукса Реки.
Бормотание продолжалось.
– Тишина в строю!
– проревел Турпион. На этот раз последовал какой-то отклик.
– Милитес, - сказал Баллиста, - мне кажется, что у военных маневров есть свои правила. Добавьте слишком много, и все это превратится в чрезмерно сложную пантомиму, но, в равной степени, отнимите слишком много, и вам не останется ничего, чтобы показать мастерство отрядов.
– Баллиста сделал паузу. Бормотание стихло.
– Вы выполнили очень мало маневров. Пехота не приняла боевой порядок, не совершила контратаку. Кавалерия не предпринимала никаких сложных маневров; ни ксинему, ни тулутегон.- бормотание вернулось.
– И все же вас нельзя винить слишком жестоко. Ваша малочисленность и нехватка снаряжения, равно как и малый набор упражнений и ваш ограниченный успех в их выполнении, указывают на небрежение командиров. Ваша меткость, однако, говорит о вашем личном мастерстве.
Бойцы молчали. Все больше из них смотрели на Баллисту. Теперь его внимание привлекали не только те, чье поведение говорило "пошел ты".
– К вечеру у вас будет новый командир. Через два дня вы снова начнете тренироваться. К весне Cohors XX Palmyrenorum Milliaria Equitata будет на пике эффективности, как и подобает гордому подразделению, созданному при Марке Аврелии, которое участвовало в кампании при Луции Вере, Септимии Севере, Каракалле, Валериане и Галлиене.
– И вновь Баллиста заключил:
– Все, кроме дежурных, которых назначит примипил Тит Флавий Турпион, получат день отпуска.
Бойцы снова зааплодировали, и в не лучшем порядке, чем раньше, подразделение покинуло марсово поле.
Курьер стоял у головы своего верблюда и ждал. Телон, таможенный чиновник, исчез в регистратуре на первом этаже южной башни Пальмирских ворот. Курьер посмотрел на северную стену двора между двумя большими деревянными воротами. Выше уровня головы стена была оштукатурена и расписана сценой оффертория. Взглянув вниз, курьер заметил, как торговец вышел из регистратуры, взобрался на осла и, ведя за собой другого осла, уехал. Курьер вернулся к изучению стены. Ниже уровня головы стена была из простого кирпича, но покрыта граффити, большинство нацарапано или нарисовано на греческом или арамейском, некоторые на латыни. Некоторые просто состояли из имени мужчины и имени его отца. По большей части этим двум словам предшествовало "Благодарю тебя, Тюхе Арета". Курьер, не глядя, знал, что южная стена была почти такой же.
– А, это снова ты, - сказали телоны.
– Дела идут хорошо.
–
– Куда ты идешь?
– спросил я.
– Вниз по реке. К Хараксу. В Персию.
– Деловым людям нужны их письма, чтобы вести дела, что бы ни говорили политики. Есть, что декларировать?
– таможенник начал открывать ближнюю боковую корзину на верблюде.
– Ничего. Там нет ничего, кроме моей запасной одежды и постельного белья.
– Не так давно здесь проходил философ, - сказал таможенник, беспорядочно роясь в вещах.
– Он выглядел полностью обнаженным, если не считать грубого плаща, большой густой бороды, волос до задницы. Грязный. Абсолютно, блядь, грязный. Но он не был жалким циником. У него был симпатичный мальчик-слуга, стенограф и каллиграф, чтобы записывать его мудрость.
Курьер наблюдал, как буколос, управляющий стадами, на другой стороне дороги пересчитывал стадо коз, которых житель палатки хотел привезти в город на продажу. Он задавался вопросом, как скоро пойдет дождь.
– Итак, я говорю философу: "Что вы вывозите из города?", а он отвечает: "Умеренность, Справедливость, Дисциплина".… остальное забыл.' Таможенник обошел верблюда и начал открывать другую корзину.
– Там нет ничего, кроме трех запечатанных блоков для письма, которые я должен доставить.
– И тогда я говорю: "Ну, не имеет значения, какие причудливые имена вы им дали, вам придется заплатить экспортную пошлину за этих шлюх!" И он говорит что-то вроде: "Вы не можете облагать налогом добродетель!" - засмеялся таможенник. Курьер вежливо улыбнулся.
Телоны убрали корзину, письменные таблички внутри остались нетронутыми. Курьер сунул ему в руку несколько монет.
– А шутки он не понял. Глупый ублюдок стоял там же, где и ты, посреди дороги, со своим симпатичным мальчиком, стенографистом и каллиграфом. Ни одной девушки в поле зрения! Глупый ублюдок!
Курьер вскарабкался в седло, щелкнул кнутом, и верблюд поднялся на ноги.
– Счастливого пути.
И вот так случилось, что письмо предателя покинуло Арет.
На северо-западе собирались большие темные тучи. Время от времени были слышны раскаты грома. У Баллисты сильно болела голова. Станет лучше, когда шторм достигнет Арете.
После маневров на марсовом поле прошло несколько часов. И без того долгий день казался еще длиннее. Как и было приказано, ровно в четвертом часу Ацилий Глабрион, его бухгалтер и секретарь явились в принципию. Взыскатель и библиотекарь в мельчайших деталях объяснили все соответствующие документы новому Дуксу Реки, его префекту инженерии и его секретарю. Баллиста, Мамурра и Деметрий сосредоточились изо всех сил. Ацилий Глабрион сидел в кресле, разглядывая свой богато украшенный пояс с мечом. Абсолютно все, связанное с вексилляцией IIII Скифского, было в полном порядке. Подразделение было практически в полном составе; отсутствовали очень немногие бойцы - в госпитале или в тюрьме. Жалование и провизия выдавались исправно. Бойцы были не только полностью экипированы, но и имели в запасе довольно много оружия, щитов и доспехов. Почти через два часа Баллиста повернулась к Ацилию Глабриону, который сейчас читал книгу стихов "Искусство любви" Овидия, и поздравил его с состоянием его подразделения. Молодой патриций воспринял это не более чем как должное. Во всяком случае, он казался несколько расстроенным, оказавшись в положении, когда его могли похвалить такие, как Баллиста.