Восток в огне
Шрифт:
– Значит, эти верблюды везут еду?
– спросил Деметрий.
– Я не думаю, что нам так повезет". Баллиста вытер пот с глаз.
– Я очень боюсь, что они перевозят древесину.
Солдаты в пределах слышимости серьезно кивнули, но, видя, что молодой грек, похоже, ничего не понял, Баллиста продолжил. "Одна из вещей, которая обеспечивала нам безопасность, заставляла персов вести себя тихо последние пару месяцев, - это отсутствие леса в округе. То немногое, что там было, мы сожгли до их прибытия. Вам нужно дерево практически для всех осадных работ – для строительства артиллерии, осадных башен, таранов,
– Если бы, доминус, если бы, - сказал Кастриций.
– Да, действительно, драконарий, жаль, что Сасаниды такие кровожадные ублюдки, что они скорее зарежут нас, чем подкупят.
Прошло целых два дня, прежде чем прибыл последний караван. Персидский лагерь теперь раскинулся по всей равнине до самых холмов. Мычали верблюды, кричали люди, трубили трубы. Хотя все казалось хаотичным, должно быть, действовал какой-то организующий принцип. В течение дня можно было видеть плотников за напряженной работой, горели костры передвижных полевых кузниц, а вереницы разгруженных верблюдов направлялись на северо-запад.
Верблюды вернулись через день. Можно было видеть бригады мужчин, разгружающих кирпичи. На этот раз префект инженерии Мамурра объяснил молодому греку тонкости осадной техники.
– Они собираются построить насыпь, чтобы в какой-то момент попытаться преодолеть стену. Осадная насыпь, agger, в основном построен из земли и щебня. Но почва здесь песчаная, сама по себе держится плохо, как Максим с женщинами, поэтому им нужна опалубка. Вот для чего нужны кирпичи. Гады оказались не такими праздными, как мы думали. Они делали высушенные на солнце кирпичи где-то вне поля зрения, вероятно, в одной из деревень на холмах к северо-западу. Из всего этого дерева они делают мобильные убежища для бедняг, которым придется строить насыпь, и артиллерию, чтобы попытаться трахнуть наши баллисты и помешать нам убить их всех.
– Фукидид рассказывает, что спартанцам потребовалось семьдесят дней, чтобы построить осадный вал в Платеях, - с надеждой сказал Деметрий.
– Если мы сможем задержать их так надолго, это было бы хорошо, - ответил Мамурра.
– Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы остановить их?
Баллиста прихлопнул муху у него на руке.
– Не нужно отчаиваться.
– Он внимательно посмотрел на раздавленное насекомое и смахнул его прочь.
– Я могу придумать кое-что, что могло бы сработать.
В ночь на 1 июля Сасаниды переместили свою артиллерию, тридцать баллист, на расстояние, противоположное южному концу стены пустыни. Восход солнца видел, как они расположились за толстыми ширмами примерно в 200 шагах от нас. Снова началась артиллерийская дуэль. К обеду были установлены длинные цепочки клетей, образовавших три длинных туннеля, в передней части которых стали видны зачатки насыпи. Длительный период бездействия закончился. Осада Арета вступила в новую и смертельно опасную фазу.
– Ты похож на человека, предлагающего булочку слону. Давай, отдай её.
– Хотя Баллиста говорил с улыбкой, доктор был явно напуган. Он был гражданским лицом. Его поношенная туника наводила на мысль, что он не был лучшим в своем деле. Он держал стрелу обеими руками. Вернее, он вытянул обе руки ладонями вверх, на них лежала стрела. Все его
Видя, что доктор не шевельнулся, Баллиста медленно шагнул вперед. Не делая резких движений, как будто доктор был нервной лошадью, он взял стрелу. Северянин внимательно изучил её. В большинстве случаев она была ничем не примечательной, около двух с половиной футов длиной, с трехлопастным и зазубренным железным наконечником стрелы длиной около двух дюймов. На нем все еще были видны следы крови и человеческих тканей. Как и у большинства восточных стрел, древко состояло из двух частей: сужающейся деревянной основы, соединенной с более длинным древком из тростника. Для усиления сустав был перевязан сухожилием животного. Древко было украшено полосами краски, одной черной и двумя красными. То, что осталось от трех перьев, составлявших оперение, казалось не окрашенным, а естественным белым. Возможно, гусиные перья, подумал Баллиста.
На древке стрелы были многочисленные порезы и зазубрины, несомненно, отметины каких-то крючковатых и отвратительных инструментов, которые доктор использовал во время извлечения. Но что делало эту стрелу такой необычной и потенциально такой значимой, так это полоска папируса, отделяющаяся от нее. Папирус был привязан к самому концу древка. Поверх него были приклеены перья оперения. Папирус был около трех дюймов в длину и около половины дюйма в ширину. Его внутренняя сторона была покрыта греческими иероглифами, написанными мелким аккуратным почерком. Там не было знаков препинания, но, конечно, это было вполне нормально. Баллиста попытался прочесть его, но не смог разобрать ни слова. Все, что появилось, - это кажущаяся случайной последовательность греческих букв. Он отсоединил зашифрованное сообщение и передал его Деметрию.
– Из кого ты ее достал?
Доктор с трудом сглотнул.
– Солдат из нумера Огелоса, кириос, один из призванных горожан.
Мужчина остановился. Он был весь в поту.
– Почему он пришел к вам?
– Двое его товарищей-солдат привели его, кириос. Они отвезли его к врачу нумера, но он был пьян.- мужчина выпрямился.
– Я никогда не пью лишнего, кириос. Он просиял, глядя на Баллисту. Он все еще потел.
– И ты выяснил, где он был, когда его подстрелили?
– О да, его друзья рассказали мне. Они говорили, что ему всегда не везло. Его не было на стене, даже на дежурстве не было. Они пили в Кратере весь вечер. Они были на пути домой, обратно в башню, расположенную к востоку от задних ворот. Они пересекали этот участок открытой местности, когда, со свистом, из темноты над южной стеной пролетела стрела и попала ему в плечо.
– Он выжил?
– спросил я.
– О да, я очень хороший врач.
Его тон выдавал его собственное удивление таким исходом.
– Я вижу.
– Баллиста снова шагнул к нему. На этот раз он подошел прямо к нему, используя свой размер, чтобы запугать.
– Ты никому об этом не расскажешь. Если я услышу...
– Он позволил угрозе повиснуть в воздухе.
– Нет, никому, кириос, вообще никому.
– Хорошо. Назови имя солдата и его друзей моему секретарю, и ты свободен. Ты очень хорошо сыграл роль добросовестного гражданина.