Восток в огне

Сайдботтом Гарри

– Милостью Мазды этого не случится.
– Баллиста сделал шаг назад, держа руки подальше от боков.
– Ночь уже кончается. Если мы хотим вернуться к рассвету, нам нужно идти.

Баллиста посмотрел на Максима, мотнул головой в сторону стены и подошел к краю круга сасанидских воинов. Двое, преграждавшие ему путь, не двинулись с места. Он снова повернулся к Вардану.

– Если мы не вернемся, скажи нашему господину Мариаду, что мы выполнили свой долг. Запомни наши имена: Петроний и Нерон.

Вардан

не ответил. Но по его знаку двое мужчин, преграждавших путь Баллисте, отошли в сторону. Баллиста тронулся в путь.

Очень трудно нормально ходить, когда вы думаете, что кто-то наблюдает за вами, и еще труднее, когда вы думаете, что кто-то может попытаться убить вас. Баллиста подавила желание броситься бежать. Максим, благослови его Всеотец, пристроился прямо за своим доминусом. Если что, кельт получит первую стрелу. И все же спина Баллисты все еще чувствовала себя ужасно незащищенной.

Пятьдесят шагов были реальным пределом точности выстрела из лука, меньше при тусклом освещении. Как далеко они ушли? Баллиста начал считать свои шаги, слегка споткнулся и снова сосредоточился на том, чтобы идти как можно более нормально. Прогулка, казалось, длилась вечно. Мышцы на его бедрах подергивались.

В конце концов, стена оврага стала почти неожиданностью. Оба мужчины повернулись, пригнувшись, чтобы стать как можно меньшей мишенью. Баллиста понял, что он тяжело дышит. Его туника промокла от пота.

– Боги подземные, Петроний и Нерон?
– прошептал Максим.

– Это твоя вина. Если ты когда-нибудь читал что-нибудь, кроме "Сатирикона", в моем сознании могли появиться и другие имена. В любом случае, давай убираться отсюда к хренам. Мы еще не дома. Гады могут передумать и поохотиться за нами.

Деметрий стоял сразу за задними воротами. Он был удивлен, обнаружив себя там. По общему признанию, декурион Кокцей и двое его солдат тоже были там. Но всё равно Деметрий был удивлен собственной храбростью. Часть его разума продолжала говорить ему, что он мог слышать и видеть так же хорошо, а может быть, и лучше, там, на башне. Он отогнал подобные мысли прочь. Было какое-то странное возбуждение от того, что оказаться за пределами этих стен после стольких месяцев.

Деметрий стоял с тремя солдатами, слушая и наблюдая. Темнота была наполнена тихими звуками: шорохом ночных животных, внезапным хлопаньем крыльев ночной птицы. Легкий ветерок переместился на юг. Обрывки звуков, голоса, смех, лошадиное ржание доносились со стороны персидских пикетов на дальней стороне ущелья. Однажды залаял шакал, и к нему присоединились другие. Звон кирки то появлялся, то исчезал. Но не было ничего, что выдавало бы прогресс Баллисты и Максима.

Мысли молодого грека унеслись далеко-далеко, к темной равнине перед стенами Трои, к троянцу Долону, закинувшему лук за плечи, натянувшему на себя шкуру серого волка и крадущемуся вперед, чтобы разведать греческий лагерь. Дела у Долона шли не очень хорошо. Там, на темной равнине, за ним, как за зайцем, охотились хитрые Одиссей и Диомед. В слезах, умоляя сохранить ему жизнь, Долон рассказал, как расположились троянские пикеты. Это не принесло ему никакой пользы. Взмахом меча Диомед перерезал сухожилия на его шее. Его голова упала в пыль, а с трупа сняли натянутый за

спиной лук и серую волчью шкуру.

Деметрий горячо молился, чтобы Баллиста и Максим не разделили судьбу Долона. Если бы у молодого грека была под рукой поэзия Гомера, он бы попытался посмотреть, как все сложится. Это был хорошо известный метод гадания - выбрать наугад строку из "Илиады" и посмотреть, какой свет божественный Гомер пролил на будущее.

Мысли Деметрия были возвращены в настоящее звуками сасанидского патруля, пробиравшегося по ущелью вверх от реки. Он услышал вызов "Пероз-Шапур" и ответ "Мазда", затем негромкий обмен репликами на персидском. Деметрий обнаружил, что, как и остальные, стоит на краю оврага, наклонившись вперед и пытаясь разобрать слова. Это было бессмысленно. Он не знал ни слова по-персидски.

Деметрий буквально подпрыгнул, когда из задних ворот хлынул поток света. Он резко обернулся. Силуэтом перед воротами стоял Ацилий Глабрион. Свет факела упал на позолоченную кирасу аристократа. Она была отлита так, чтобы напоминать мускулы спортсмена или героя. Ацилий Глабрион был с непокрытой головой. Завитки его сложной прически сияли. Его лицо было в тени.

– Что, во имя богов, здесь происходит?
– патрицианский тон звучал сердито.
– Декурион, почему эти ворота открыты?

– Приказ, доминус. Приказ дукса

– Ерунда, его приказом было никогда не открывать эти ворота.

– Нет, доминус. Он сказал мне держать ворота открытыми до рассвета.

Младший офицер был напуган, казалось бы, едва сдерживаемым гневом своего начальника.

– И зачем ему это делать? Чтобы облегчить проникновение персов?

– Нет... нет, доминус. Он и его телохранитель где-то там.

– Ты с ума сошел? Или ты пил на дежурстве? Если ты это сделаешь, я прикажу наказать тебя по всей строгости старины. Ты знаешь, что я имею ввиду.

Деметрий не знал, что это влечет за собой, но, по-видимому, Кокцей знал. Декурион начал слегка дрожать. Деметрий задумался, был ли гнев Ацилия Глабриона искренним.

– Даже наш любимый Дукс не такой варвар, чтобы покинуть свой пост и бегать за стенами посреди ночи.

Ацилий Глабрион полуобернулся. Он указал на ворота.

– У вас есть несколько минут, чтобы попасть внутрь и вернуться на свой пост, прежде чем я закрою эти ворота".

Спорить со старшими офицерами было нелегко для Кокцея.

– Господин, дукс все еще где-то там. Если вы закроете ворота, он окажется в ловушке.

– Еще одно твое слово, и это будет мятеж. Теперь внутрь.

Двое солдат робко вошли внутрь. Кокцей начал двигаться.

– Нет.
– Деметрий почти кричал.
– Дуксы услышал звуки земляных работ персов. Он отправился разведать, где они ведут подкоп.

Ацилий Глабрион повернулся к нему.