Вот моя деревня
Шрифт:
— А как ее зовут? — осторожно поинтересовалась Надя. Она даже раскраснелась от волнения. Вспыхнула вся.
— Виктория Николаевна.
Надя развернулась и почти бегом побежала к клубу, в Людкину библиотеку. Библиотекарша, как всегда была занята чтением любовных романов.
— Ты что ж натворила, а? Кукла крашеная! — взревела с порога Надя и даже замахнулась на нее первой попавшейся книжкой.
Людка прикрылась на всякий случай сухой ладошкой.
— Что? Что такое?!
— Почему Виктория купила дом у Тамарки на Садовой?
Для Людки это тоже было полной неожиданностью.
— Купила? На Садовой? — библиотекарша не любила распространенных фраз и сложноподчиненных предложений. — Я не знаю.
— Все ты знаешь, кукла крашеная! Это ты цену задрала, вот она и купила у Тамарки.
— Там домик совсем маленький…
— Причем здесь, маленький! Ты что натворила! Год женщина надеялась. Я год ждала этой продажи… мне же домой надо! А ты…
— Но я же не могу даром отдать.
— Да что он стоит твой домик на болоте! А у Тамарки забор. И ворота железные. И деревья фруктовые. Огород как огород — Ваня Чибис постарался. Туалет, опять же в доме. Благоустройство. Сухой дом. И асфальт во дворе. А у тебя что?
Людка немного пришла в себя, и, пытаясь сохранить достойную мину, сказала, пытаясь вложить в слова всю свою волю.
— Меньше чем за 600 я не отдам. Я не богачка.
— Жадюга ты! Крохоборка! 200 тысяч, значит, Виктории накинула! Разве это честно?
Никогда! Ни за что! Никого!
Виктория хоть и торопилась, не сразу приехала в деревню. Она только поставила вещи. А Тамара просто рвалась из дома. И настроение у нее, как ни странно, было радостное. Собрала она сумку со своими бабьими пожитками и быстренько стала продавать то, что не скоро пригодится в жизни: кресла, кровать двуспальнюю — с кем теперь на ней спать? Мебели у нее хорошей сроду не было, сервант и шифоньер достался еще от Стекольщиковых, круглый стол тоже, который она закрывала самовышитой скатертью. Тащить в город к дочери на съемную квартиру ничего нельзя. Предложила Ване, так он от обиды отказался.
Ваня ходил чернее тучи. О своем будущем они не разговаривали. Общее будущее, надвигающаяся старость, затрещали по швам. Тамарка объясняла ему не раз, что ради дочери и внуков может пойти на любые жертвы. Хоть на паперть. И Ваня не мог доказать, что дочь ее глупа и подвергать свою старость такому риску тоже глупость со стороны Томарки.
— Она же тебя без крыши над головой оставила. Доченька твоя. — В бессильной злобе говорил Ваня.
Тамарка не оправдывалась.
— И ты меня не можешь к себе взять. — Просто говорила она. И в этом не было укора.
— Не могу.
Дом Ванин не был приватизирован, а народу там было приписано тьма-тьмущая, даже изменщица жена, с которой он, к тому же, был еще и не разведен.
Тамарка и сама не знала, чему радовалась. Устала она жить в деревне. Не по ней была это деревенское существованье. Жительница она была сугубо городская. Но жизнь заставила.
— Никогда! Да я мужиков терпеть не могу.
Этот ответ слегка озадачил Тамару, но задавать лишние вопросы она постеснялась.
Если б Тамарка могла знать, сердцами каких мужчин владела Виктория Николаевна в молодости, она бы не рискнула это произнести! Вика даже передернула плечами — Ваня Чибис — деревенщина необразованная… Одет он, как ни странно, чисто, добротно, и даже модно. Рубашки у него белехонькие. Брюки наглаженные… Она прекрасно понимала, что в женихи ей будут прочить всех холостых и вдовых мужиков в деревне — больно завидная она невеста. Впрочем, ее это вовсе не волновало.
На новом месте приснись жених невесте
Тамара собрала свою сумочку на колесиках. Все ее добро вместилось в нее.
— Ну, что одна останешься? — спросила она Вику.
— Останусь.
— Не забудь сказать: На новом месте…
— Скажу, скажу…
На улице был апрель, прохладно, и на огороде, у дальнего забора лежали белые клочья снега. А в доме печка была жарко натоплена — Ваня на прощанье постарался. Он ожидал свою возлюбленную у ворот, заходить к новой хозяйке ему не хотелось. Три года он был связан с этим низеньким, ставшим дорогим ему домом. И не было в нем места, которого бы не коснулась его трудолюбивая рука. Потом он вообще перестал ходить по Садовой — больно было.
Тамарка вышла, и они отправились на остановку. А Вика позвонила сыну в Черняховск — он там остался в квартире один, а приемыша она отвезла в санаторий. Потом она включила телевизор, достала бутылку сухого вина, налила себе бокал, из которого обычно пила.
Вот и свершилось. Жизнь переменилась, как она и хотела.
Теперь можно было поглядеть из окна на звезды и вспомнить о чем-нибудь хорошем или плохом. Как получится… Например, об Испании, где она провела два года.
Испания
С утра на нудистком пляже Барселоны Побла-Ноу голышей было немного, в основном особи мужского пола. И фигуристых крепкогрудых дамочек — Вику и Олю, встречали ласковым одобрением. К ним подходили, пытались познакомиться, приглашали играть в багминтон. Голые мужчины, играющие в багминтон — это было зрелищно!
Почти каждое утро на пляже появлялась парочка стариков, весьма дряхлых. Они были высушены годами жизни и некрасивы. Но, кажется, не задумывались о своей внешности, подставляя солнцу свои тела и отдаваясь волнам. Потом, помогали друг другу раздеться. Старичок очень трогательно стаскивал со старушки трусики.