Вот пришел папаша Зю…
Шрифт:
— Хэ! — многозначительно осклабился Ампиров и подмигнул: — Наши люди! Мы с ними поддерживаем связь: всегда будем знать, где находятся президенты-уголовники и чем занимаются. Грядёт время их страшного суда. А суд будет беспощаден…. — снова зловеще осклабился Ампиров и вдруг с силой ударил дном кружки о стол: — Банду Ёлкина под суд!
— Банду Ёлкина под суд! — дружно застучали кружками о стол «трудовики». — Банду Ёлкина под суд!
— Списки давно составлены, — продолжал Ампиров. — Они загнали нас в угол, а мы поставим их самих к стенке. Мы поведём «демократов» колонной под конвоем по всей Москве,
— А когда мы будем их топить и вешать? — нетерпеливо спросил кто-то из «трудовиков». Глаза его кровожадно засверкали.
— Мы их всех пошлём в газовые камеры! — вскочил другой «трудовик». — И первым номером будет Новодровская!
— Пусть при приближении к газовой камере включит свои габаритные огни! — сострил кто-то.
— Ха-ха-ха! — грохнули «трудовики».
«Её надо сначала поймать, — подумал Ампиров. — Носится на своём танке… Ничего, если за дело возмутся они с Бакашовым, то быстро заманят в силки этот Летучий Голландец».
— Очистим нашу матушку-Россию от паскуд-демократов! — всё больше горячились «трудовики».
Вдруг с места вскочил один из «трудовиков»:
— Мужики, послушайте, какое стихотворение я про них сочинил! — он достал из кармана смятый листок бумаги, выкрикнул: — Посвящается всем демократам! — и взахлёб стал читать:
Ребята-демократы, надеяться не надо, что мы забыли гадов, угробивших страну, продажность телеснобов, проклятье русофобов, грабёж, расстрел, растленье и войну. За вами счёт немалый, и часто так бывало, что Родина прощала раскаявшийся сброд, но тут особый случай, и каждый, кто нас мучил, от неминучей кары не уйдёт!— Власть трудовому народу! — провозгласил очередной тост Ампиров и поднял кружку.
Его дружно поддержали. Опорожнив кружки, «трудовики» положили друг другу руки на плечи и затянули свой собственный гимн Советского Союза:
Широка страна моя родная. Много в ней полей, лесов и рек. Я другой такой страны не знаю, Где так зло унижен человек. Над страной могильный ветер веет. С каждым днём страшней в России жить. Но никто на свете не умеет Так её, несчастную, любить. День настанет — слёзы мы осушим И детей, и матери родной. Всех врагов России передушим, Будь то Кох, Чумайс или Руцкой.— Ещё пива и «горячих собак»! — стукнул по столу кружкой Ампиров. — Я плачу!
— Пива! Пива! Пива! — застучали своими кружками по столам «трудовики».
— Мужики! — совсем распалился Ампиров. — Эти грёбаные «демократы»
— Ура! Гениально! — возликовали «трудовики» и, снова сцепившись руками и раскачиваясь из стороны в сторону, запели:
Пусть он в связке с тобой в одной — Там поймёшь, кто такой.— А лучше всего, — вдруг раздался знакомый «трудовикам» голос, — зовитесь «пучками». Это гораздо импозантнее и лучше звучит.
«Трудовики» оглянулись на голос и обнаружили одиноко сидящего в углу за столиком Эдуарда Апельсинова. Он был весь в чёрном — чёрной рубашке, чёрном кожаном пиджаке и чёрных очках. Апельсинов не спеша потягивал пивко.
— Эй, Апельсин! Иди к нам! — заорали распалённые «трудовики».
— Великолепно! Вот что значит литератор! — великодушно принял предложение своего товарища по оппозиции Ампиров. — Мужики! Отныне мы будем «пучками». Звучит?
— Звучит! — поддержали своего патрона новоявленные пучки.
— Да здравствуют пучки! — воскликнул здравицу главный пучок.
— Ура-а! — застучали кружками о столы бывшие «трудовики».
— Товарищ Апельсинов! — официально обратился к Эдику Ампиров, — А что это вы пребываете в гордом одиночестве? Давайте-ка перебирайтесь к нам, да прихватите свою национал-большевистскую партию. Пришло время объединения — нам нужно быть вместе.
Но Апельсинов молча в знак несогласия покачал головой из стороны в сторону.
— Я не понимаю, вы с нами или против нас? — насупил брови Ампиров.
— Я не против вас, — ответил Апельсинов. — Но и не с вами.
— Вы что, не понимаете, что поодиночке нас разобьют? — раздражённо спросил Ампиров. — У вас в партии молодые ребята — а нам не хватает молодёжи. Мои «пучки» мужики в летах. Нам нужен мощный боевой отряд штурмовиков. Тогда мы горы свернём. Вы будете их командиром, — увещевал Ампиров.
Но Апельсинов снова покачал головой.
Ампиров про себя грязно выругался: он всегда подозрительно относился к его политической деятельности. На всякий случай нужно будет за ним установить слежку: не выкинул бы чего.
На сегодня вечер «трудовиков» заканчивался: они славно потрудились.
«Трудовики» пучками расходились по домам.
Вернувшись домой, Ампиров достал из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник и извлёк из него крохотный магнитофончик. Из магнитофончика он вытащил кассету и положил в ящик стола, где находилось ещё несколько таких же кассет.
Власть ещё может перемениться, и не в его пользу. Тогда, сдав своих пучков, у него будет шанс отмазаться самому.
Последнюю записанную часть с Апельсиновым нужно будет завтра же предоставить соответствующим органам: этого педика загребут, а его ребят он сумеет привлечь к себе.
Вечный подросток Совенко
Эдуард Апельсинов, выйдя из пивной, решил немного прогуляться по вечерней Москве: домой, в одинокое жилище возвращаться не хотелось.