Вотыты

Зима Ольга

– Мог. Если бы оказался в нужное время в нужном месте. Джаретт прибыл тогда, когда нить ее жизни уже остыла. Может, напомнить вам, что по остывшей нити в наш мир может заглянуть сам мир теней и утянуть за собой все живое?! Я повторяю, хватит! Хватит распрей у смертного одра моей дочери. Она – не повод для бунта. Только для скорби, – голос Киринна дрогнул.

– Я много раз говорила с тобой, но вижу, все без толку. Тогда, мой бывший супруг, – с ненавистью в голосе произнесла та же волчица, – ты изгнан из клана белых волков. Не смей больше переступать порог

моего дома!

– Это твое право, Лессия, – склонил голову Киринн. – Хоть я очень сожалею об этом, но решения своего не поменяю. Вы не понимаете, что все распри внутри нашего Дома только играют на руку его врагам!

Ши зашептались, зашушукались, потом закивали. Мидир поежился. Что может быть хуже, чем лишиться своей семьи? Даже Мэрвина, уж на что он скучный, второй принц не хотел бы лишаться.

– Глупые, ничего не значащие слова! Каков король, таков и Дом! Даже смерть дочери – по вине твоего короля! – не открыла тебе глаза! Этот… – женщина поперхнулась словами.

– Я услышал все, что хотел, и все, что вы могли мне сказать. Этого достаточно, – твердо произнес Киринн и двинулся в сторону выхода, держа на одной руке Мидира, а другую опустив на навершие меча: ему, как начальнику стражи, дозволялось не расставаться с мечом нигде в пределах волчьих владений. 

Два волка перегородили ему дорогу, посмотрели на Лессию, та коротко кивнула. Стражи отошли, и Лессия приблизилась к телу дочери.

– Я похороню нашу малышку в горах без тебя, – обращаясь к Киринну, но продолжая смотреть на Олли, выговорила Лессия. – Не вздумай приходить прощаться.

– Как тебе будет угодно, Лесси, – ответил Киринн уже в дверях, сильнее прижимая к себе Мидира.

– И не называй меня так! Никогда больше!.. – прилетело вслед уходящим еще более зло.

Тягостное молчание окутало фигуру уходящего Киринна, опустилось плащом, как будто весь его клан в едином движении осуждал нерадивого сына. Мидиру было знакомо это чувство, поэтому второй принц прижался к доспехам, обхватил большого волка за шею и зашептал на ухо.

– А пошр-р-ри отсюда, а, Кир-р-ринн? Они очень гр-р-рупые вещи говор-р-рят, зр-р-рые и гр-р-рупые. Я бы их покусар-р-р!

– Благородное намерение, мой уважаемый волчонок, хотя несколько запоздавшее, кусать их надо было раньше, пока они пешком под стол заходить могли, теперь ничего не исправишь, как ни бейся, – говорил Киринн вроде с Мидиром, больше не с кем было, но обращался словно к себе.

Пришлось потрепать его еще по волосам, чтобы сосредоточился где был, а не куда его там унесло.

– Ты пр-р-равир-р-рьно им все сказар-р-р, я ср-р-рышар-р-р!

– А лучше бы не слышал, – Киринн посмотрел Мидиру прямо в глаза, одним этим взглядом порождая стыд. – Мой уважаемый волчонок, что вы тут забыли, а? Не стыдно преследовать взрослых с их взрослыми жестокими делами? Подслушивать и подглядывать что-то, не предназначающееся для маленьких мохнатых ушей?

– Эй! У меня не мохнатые уши! – но на всякий случай Мидир за них схватился, проверить.

– Конечно, не мохнатые, от таких разговоров любой мех облезет, –

Киринн скривился, будто откусил кислую жёлтую штуку, что подсовывал иногда Воган. – Впредь, пожалуйста, от преследования воздержитесь. Дороги начальника стражи бывают разными, не всегда мирными.

– Так и я, и я не мир-р-рный вор-р-рчонок! Я умею ср-р-ражаться! И смогу помочь! Тут ведь помог! – Мидир приосанился, напоминая, кто тут великолепный принц. – Кстати, Кир-р-ринн, а что они пр-р-ро пожир-р-ратер-р-ря мир-р-ров говор-р-рир-р-ри? Они сказар-р-ри, это вор-р-рчонок папин, но у папы тор-р-рько два вор-р-рчонка, я и Мэр-р-рвин, а мы ни от чего такого бор-р-рьшого не откусываем, я бы знар-р-р!

Против ожиданий перевод темы не очень-то помог, Киринн опять нахмурился, теперь отчётливо, продолжая смотреть Мидиру в глаза, стало как-то неприятно.

– В том числе поэтому, мой принц, не стоит таскаться за взрослыми по всяким взрослым делам! – пересадил поудобнее, прижал крепче, они как раз выходили под последней аркой белой усадьбы, похожей на крепость. – Тема это грустная, она ещё всплывёт как-нибудь, когда повзрослеете, там и поспрашиваете других, менее глупых взрослых.

– Ты не гр-р-рупый! – возмущение было так велико, что воздуха перестало хватать, Мидир аж задохнулся и забыл всю остальную фразу вместе с убежавшим дыханием. – Как ты можешь?!

И воздел руки так, как обычно делала это мама, когда отчитывала папу или Мэрвина, получалось у нее всегда красиво, но делала она это редко. Обычно мама брала другим – расстраивалась так, что сразу все самому хотелось исправить.

У Киринна жест ожидаемой реакции в виде раскаяния или возмущения не вызвал. Громадный белый волк только ухнул как будто филин, потом ещё раз, а потом озадаченный Мидир понял, что над ним смеются!

– Эй! Так нер-р-рьзя! Ты что это, надо мной смеяр-р-рся?! – толкнул взрослого в плечо, но доспехи, конечно, украли весь удар. – Так нечестно!

– Нечестно от нянек сбегать, мой уважаемый волчонок, – пошли по улице, Киринн перестал пригибать голову и засиял серо-голубыми глазами, как звёздами, что сейчас усыпали все небо. – А если вас хватятся, принц? То-то же!

Стоило Мидиру чуть убавить бдительность, как взрослый поддел его за нос.

– Я все р-р-равно тебе помог! – в отместку волчонок опять ухватился за белые волосы волка, чуть дёрнул, чтобы обозначить свое неудовольствие, но не больно. – А ты небр-р-рагодар-р-рный! Вот выр-р-расту, пр-р-рикажу тебе ср-р-радкого не давать! На обед!

– Ужасно, – и Киринн опять подозрительно ухнул. – Я трепещу, мой принц, но нужно вернуть вас в постель, покуда кто-нибудь не хватился. Сможете спрятаться под мой плащ? Чтобы стража не заметила нашу совместную прогулку?

– Спр-р-рашиваешь! Я все могу! – Мидир приосанился гордо. – Я такой!

– Не сомневался никогда, – пробормотал коварный взрослый и набросил на всего Мидира полу плаща!

– Эй! Стр-р-ража ещё дар-р-реко!

Тряпка, будто нарочно, лишь запутывалась больше, не выпуская Мидира из душных объятий.