Вовка-центровой

Сапаров Александр Юрьевич

Батя с дядькой еще постояли, покурили и тоже залезли в кабину. Мерно заработал двигатель, дрезина быстро выскользнула из депо и, набирая скорость, помчалась по рельсам.

«А ведь я в первый раз в жизни еду на дрезине, — подумал Вовка, — да и видел их нечасто».

Из-за шума и стука колес разговаривать было затруднительно. Мишка прилип к окну, разглядывая мелькавшие мимо окраины города. Вовке делать было нечего, и он неожиданно для себя заснул.

Проснулся он от того, что его трясли за плечо.

— Эй, засоня, вставай, приехали, — сказал отец, — да пошевеливайся.

Когда они выпрыгнули на насыпь, оказалось, что до самой станции дрезина не доехала,

Вовка повернул голову в сторону брата, но тот сам ему сообщил:

— Так до деда ближе идти.

Они поудобней устроили вещмешки на спине и вслед за отцом двинулись по тропинке в сторону поселка. Когда добрались до дедовского дома, уже совсем стемнело. На улицах не было ни одного фонаря. В доме деда в окошке светился желтоватый огонек. Даже в темноте домик оставлял жалкое впечатление: четырехскатная крыша, отваливающаяся штукатурка, два окна, забитые фанерой, вокруг двора покосившийся плетень с парой горшков.

Дверь была на задвижке, но после стука сразу распахнулась и на улицу вышел небритый пожилой мужчина, весьма смахивающий на Павла Александровича, но значительно уступающий ему в комплекции.

— Пашка, ты, что ли, заявился на ночь глядя! — радостно воскликнул он. — И внучата здесь! Ну всё, гуляем! — с этими словами он широко открыл дверь.

Внутри дом представлял одну-единственную комнату, посреди которой возвышалась русская печка. На утрамбованном земляном полу почти вплотную лежали самодельные половики. Освещалось все это великолепие керосиновой лампой, стоявшей на столе. Но из горшка, стоявшего в печке, доносились очень аппетитные запахи.

— Ну, молодцы, наконец решили деда навестить, — суетился хозяин, — и прямо к ужину поспели. Я ведь недавно с работы пришел. У нас сегодня на бойне аврал, целое стадо пропустили. Так руки уже топор не держат. Зато сейчас свежей убоинки отведаете.

— Батя, так что, вам разрешили мясо покупать? — полюбопытствовал сын.

Дед усмехнулся.

— Да когда такое было? Легкое с печенкой чуток, да картошечку поставил, сейчас уже потушится. А ты пока, Пашка, доставай, неужто к отцу без поллитровки приехал?

Отец полез в вещмешок и извлек бутылку. Дед опытной рукой крутнул ее на столе и глянул на пузырьки.

— Ништо, пить можно, — сказал он сам себе.

— Деда, — крикнул Мишка, — мы ведь на рыбалку приехали, завтра будем рыбу на спиннинг ловить.

— На какой, на какой хер ловить будете, Мишаня? Извини, не понял, — переспросил дед.

— На спиннинг, дедушка. Удочка такая, на нее щук ловят, — объяснил внук.

— Ага, ну если вам щук надобно, тогда завтра вам к старой плотине надо топать. Я там каждый день самоловки ставлю, без рыбы не ухожу, — сообщил дед.

— Мишка, а как деда зовут? — тихо на ухо спросил Вовка.

Тот, нисколько не удивляясь, в ответ также прошептал:

— Александр Михайлович.

Между тем дед прибавил света в лампе, и в доме можно было разглядеть друг друга.

— Вот, на станции электричество есть, а когда у нас появится, толком сказать не могут, — сообщил он, ставя чугунок с тушенкой на стол. С полки достал жестяные миски и большим половником положил в них варева до краев.

Никто из младших Фоминых от такого предложения не отказался, и все интенсивно заработали ложками.

Видимо, от усталости деда развезло уже со второй рюмки, и он начал жаловаться на свою жизнь. Дескать, как померла жена, нет ему ни в чем радости. Вот и внуки могли бы целое лето у него жить, все было бы веселей. Сын начал его утешать, объяснять, что не хочет его еще и внуками нагружать. Они выпили еще по паре стопок,

и повеселевший Александр Михайлович сказал:

— Пашка, а давай мою любимую споем, а парни пусть подпевают. — Сразу и затянул песню на мотив известной народной песни:

Из-за острова летит стрелою Мотор вечернею порой. Шофер с поникшей головою руль держит твердою рукой. — Какая на сердце кручина? — седок приветливо спросил. — Или сломал свою машину, Или кого ты задавил? Ох, барин милый, добрый барин, уж десять лет как служу. На белом тракторном моторе людей исправно развожу, однажды ночью возвращался по Петроградской стороне. Все фонари мои горели но что-то было смурно мне. И вот тут мне повстречался да полицейский градовой, он стал ругаться, выражаться и записал он номер мой. Ох, не стерпело мое сердце, на регулятор я нажал и с дикой скоростью мотора на паразита направлял. Прощайте, братцы мотористы, Прощай, веселый мой гараж, не быть мне больше мотористом, тебя, красотка, не катать.

Дед допел песню, разлил остатки водки в стопку и лихо кинул ее в рот. После этого он быстро показал, где кому улечься и куда бежать, если прижмет, прикрутил фитиль лампы и, сказав, что завтра идет с ними на речку, сам улегся спать.

Вовка лежал на широкой лавке, рядом с печкой, от нее несло теплом, и было душно. Он потихоньку встал и вышел на улицу. На улице было темно и тихо. Только со стороны станции изредка доносился шум проходящих составов. В траве трещали цикады. А на черном небе светили яркие звезды, среди которых не пролетал еще не один спутник. Он уселся на скамейку, стоявшую около дверей, и размышлял о том, как жить дальше. Пока все складывается так, как ему бы хотелось.

«А ведь я помню результаты десятков футбольных матчей, — неожиданно пришло ему в голову. — Очень интересно, это можно использовать в дальнейшем. Хотя, может, теперь, когда я здесь появился, результаты будут совсем другими. Да, а какие еще события я помню? Так, будет война в Корее, потом, когда Сталин умрет, Хрущев что-то замутит. Ага, еще Карибский кризис, черт, а когда он был? Вроде в 1961 году, нет, в 1961 году полетит в космос Гагарин. М-да, хреновато что-то вспоминается, как там было в истории. И записывать нигде не получится, вдруг найдут».

С такими мыслями он просидел около часа. Потом с реки потянул прохладный ветерок, и Вовка, поежившись, ушел спать в дом.

Утром он проснулся от шума самовара. Мишка еще спал, разметавшись на топчане. А отец с дедом уже сидели за столом и что-то тихонько обсуждали.

— О, гляди, вот и старший проснулся, — сказал дед. — Давай, Вовка, подымайся, сейчас чайку попьем и в путь.

Батя встал из-за стола и начал будить Мишку, тот сопел, отмахивался, но ему отец сказал в ухо:

— На рыбалку не пойдешь!