Вовка с ничейной полосы
Шрифт:
Теперь уже можно было различить самолёты. Они шли строем, волна за волной.
– Штук тридцать, не меньше!
– насчитал я.
Часто забили зенитки, и небо вокруг бомбардировщиков покрылось барашками разрывов.
Стрельба внезапно прекратилась. Я недоуменно посмотрел на Федьку: в чём дело? И тут же услышал знакомый рокот - навстречу бомбардировщикам летели наши «ястребки». Их было много. Одна группа врезалась в самую гущу бомбардировщиков, и строй их сразу же нарушился. А другая стала набирать высоту и скрылась в облаках.
Танька, вся дрожа, с плачем вцепилась в меня и Федьку.
– Ерунда!
– сказал Федька.
– Бросают, чтоб с бомбами не возвращаться на свой аэродром, от деревни далеко. Сейчас тикать начнут… Да ты не плачь, Та-нюха!
– Он обнял её за плечи.- Лучше смотри, уже троих фашистов подбили… А вон ещё два дымят, отваливают в сторону… Гляди, гляди, а этот весь вспыхнул… Чисто работают наши зенитчики! Так и не подпустили к аэродрому, лопни мои глаза! А ты боишься…
Бомбардировщики быстро уходили, а вокруг них, как осы, кружили наши «ястребки».
Вдруг высоко над нами послышался рёв моторов, свист и резкие, отрывистые звуки, будто кто-то в воздухе рвал полотно.
– Ложись!
– крикнул Федька и повалил нас на землю.
Мы в ужасе прижались друг к другу. Но никакого взрыва не последовало. Федька поднялся первым. Из облаков вынырнул наш «ястребок» и снова исчез. И тут же появились два чужих самолёта. Тонкие, длинные, они со свистом промчались и ушли в облака.
– «Мессеры»,- сказал Федька,- двое против одного нашего.
Самолёты долго кружили, то появлялись в голубом просвете, то исчезали в облаках. У меня даже шея заболела смотреть на них. Тут снова послышалась стрельба, и из облаков вывалился «мессер», задымил… штопором пошёл вниз и рухнул с грохотом где-то за лесом.
– Готов!
– закричал Федька.
В просвете появился наш «ястребок», он сделал круг и стал набирать высоту.
– Сейчас он и тому врежет!
– заявил Федька.
Но что это? У самого хвоста «ястребка» промелькнул, блеснув огнём, «мессер», и «ястребок» будто споткнулся… Стал снижаться, задымил. Из него вывалилось что-то тёмное. Взметнулся на ветру парашют, и его быстро понесло к лесу.
Мы так и замерли с раскрытыми ртами. И тут с рёвом и свистом, сотрясая воздух, над самыми нашими головами промчалась громадная тень. Это был «мессер». Он дал очередь - видно, метил в парашютиста, и исчез.
Первым пришёл в себя Федька.
– Бежим!
– закричал он.- Надо лётчика спасать!
8
По чащобе мы продирались изо всех сил. Наконец выбрались из болотных зарослей и вошли в лес. Но куда идти? Вихран прыгал, крутился у Федькиных ног и вдруг с громким лаем помчался
Я бежал, не видя перед собой Федьки, только прислушиваясь к лаю Вихрана. Время от времени я оглядывался: где Танька? Она не отставала. Молодец!
Мы спотыкались о корни, натыкались на пни и сучья, ветви больно царапали лицо, рвали одежду, мы задыхались, но бежали и бежали… Нам казалось, что с лётчиком что-то случится, если мы не подоспеем вовремя.
Вдруг лес кончился, и мы увидели Федьку. Он кричал осипшим голосом:
– Стойте, стойте!
– Мы сначала подумали, что это относится к Вихрану.- Болото! С кустами. Опасно.
– А может, проскочим?!
– Тут взрослые дядьки с головой увязают, а ты - проскочим…
– Федя, смотри,- сказала Танька,- что это с Вихраном, почему он скулит и крутится?
Вихран действительно вёл себя странно: прыгал в кусты и тут же возвращался и принимался скулить.
Федька приказал ему замолчать и сказал:
– Лётчик где-то здесь, на той стороне. Болото надо обходить… Придётся кругаля давать километра два, не меньше… Эх!
– Простыня! Простыня!
– закричала Танька и показала на сосну по ту сторону болота.
Мы тоже увидели огромный кусок белого полотна.
– Какая тебе простыня, это же парашют. Лопни мои глаза, парашют!
– воскликнул Федька, и мы помчались в обход болота.
Два километра показались нам как десять. И когда мы очутились перед сосной, на которой повис парашют, то даже не поверили, что уже добрались.
Ни возле сосны, ни поблизости лётчика не было.
Вихран рвался в чащобу.
– Эй, есть кто-нибудь здесь?
– крикнул Федька.
В ответ из черёмушника раздался еле слышный стон.
Мы бросились туда. И тотчас Федька вскрикнул:
– Так это дядя Федя!
Федя набрал в горсть болотной воды и плеснул на лицо лётчика. Но тот не шевелился, а только стонал.
– Караульте здесь,- распорядился Федька,- а я побегу за машиной…
Дядю Федю увезли в госпиталь. А на другой день вернулась мама. Первого сентября она, как и раньше, повела нас в школу. И хотя всё было не так торжественно, как до войны, но мы всё равно очень обрадовались первому школьному дню.
< image l:href="#"/>ФАБРИЧНАЯ ТРУБА
Я листаю старые, тронутые желтизной фронтовые блокноты, и за короткими строчками встаёт в памяти одна из многих поездок на передовую линию, под Ярцево Смоленской области. Я ехал за свежим материалом в очередной номер армейской газеты «Боевая тревога» Шестнадцатой армии Западного фронта.
…На переднем сиденье рядом с шофёром - командующий армией генерал-лейтенант Константин Константинович Рокоссовский. Позади - мы с членом военного совета дивизионным комиссаром Алексеем Андреевичем