Вовка - сын командира, или необыкновенные приключения в тылу врага

Свиридов Георгий Иванович

— Мы не дурачимся, — буркнул Вовка, — просто не знаем — и все тут.

Василий посмотрел на Вовку, потом на Саньку прищуренным понимающим взглядом, усмехнулся.

— Ну как хотите, голубчики. Мы не собираемся идти в вашу деревню и сообщать родителям. Они и без нас разыщут вас и зададут порку. — Он закрыл планшет и повесил его себе на плечо. — А только насчет детского дома больше никому не врите. Одежда на вас не детдомовская, там такую не носили, это раз. И стригли там всех под нулевку, наголо, это два. А в-третьих, я сам работал, к вашему сведению, в этом

самом детдоме имени Максима Горького и оттуда в позапрошлую осень пошел служить в армию, а вас там и не видел.

Вовка и Санька слушали понурив головы. Щеки и уши их пылали.

— А за оружие спасибо. Теперь мы наверняка пробьемся к своим, — неожиданно мягко закончил Василий.

— Молодцы, хлопцы! — добавил раненый. — Выручили нас!

— Что ж, пожалуйста, — грустно сказал Санька.

Вовка вытер кулаком слезы.

— Возьмите нас с собой! — В его заплаканных глазах заблестела надежда. — Мы тоже хотим добраться до Красной Армии!

— Возьмите, дяденьки! — умоляюще вторил Санька. — Мы стрелять умеем! Я из винтовки, а вот Вовка из самой настоящей пушки стрелял, когда мы на танке мчались. Мы даже освободили лагерь, где наши пленные были, — хвастливо закончил Санька.

Василий как–то странно вскинул брови и посмотрел на товарища.

— И эти уже слышали о танке! Уж не четыреста тринадцать, а?

— Он самый, дяденька! — ответили мальчишки.

Василий в сердцах сплюнул.

— Пропащие вы, пацаны! За один раз столько наврать.

— Да не врем мы! Честное пионерское!

Красноармейцы смотрели на ребят осуждающим взглядом. От такого взгляда Вовке и Саньке стало не по себе. Им самим даже показалось, что они врут и что никакого танка вовсе не было.

— И как брешут! — удивленно сказал раненый и поудобнее взялся за винтовку. — Пошли, Василий!

Они зашагали к лесу. Вовка и Санька молча смотрели им вслед: браунинг, подсумки с патронами, винтовки, планшет и даже восторженное воспоминание о своем боевом походе на танке — все унесли эти двое, так неожиданно появившиеся на их пути.

Вовка сидел, опустив голову, а Саньке вспомнились дом и мамка, такой, какой она бывала в самые хорошие минуты, — ласковой и доброй.

Вдруг со стороны ручья раздался свист. Вовка и Санька, как по команде, повернули головы. Густая трава на берегу ручья закачалась, потом из нее показалась сначала голая спина, а затем вихрастая голова мальчишки.

— Ушли? — спросил он деловито, кивая в сторону леса.

— Ну, ушли, — не очень дружелюбно ответил Вовка.

— Я все слышал, — сказал мальчишка, подходя ближе. — Вы теперь без оружия? Это взаправду вы вчера были в танке? Здорово вы его жахнули.

— А тебе что? — хмуро произнес Санька, оглядывая его.

Мальчишка был ростом чуть выше его.

— Я сам видел, как ты, — он ткнул пальцем Вовку, — вылез из танка, а потом танк ка–а–ак гукнет! А потом немцев понаехало! Крутились вокруг, нюхали и обратно укатили.

— Ну и что? — уже заинтересованно спросили ребята.

— А ничего, я после на разорванный танк залазил.

— Эх ты, герой! — насмешливо

сказал Вовка и отвернулся.

Но мальчишка не обратил на его тон никакого внимания. Он подсел сбоку и быстро заговорил:

— Я тоже убежал из дома. Хочу на войну. Мой дружок Юрка Машков рассказывал о партизанах. У него дед лесник, и он все о них знает. Наши мужики тоже партизанят. Командир у них во какой смелый! Они немецкие машины на дорогах взрывают, фашистов убивают. Юркин дед сам видел на убитом немце записку: «Смерть фашистам!» Они страсть какие все храбрые, эти партизаны. И штаб у них где–то тут в лесу. Только я не знаю где. За теми двумя дядьками я шел, думал, партизаны, а они, оказывается, вон какие. Видел я, как они у вас все отобрали.

Вовка и Санька с интересом слушали мальчишку. «Не тот ли это отряд?» — подумал Вовка, вспоминая о разговоре мужиков в темном сарае, о словах Илларионыча.

— Я тебя сразу узнал по рыжей голове, — продолжал мальчишка. — Мне как раз такие товарищи нужны.

Санька хмыкнул:

— Еще неизвестно, кто кому нужен.

— Да вы не думайте, — доверительно продолжал мальчишка. — У меня знаете что? У меня два немецких автомата есть!

Вовка и Санька оживились.

— А ты не врешь? — спросил Вовка на всякий случай.

— Они у меня тут, в лесу, закопаны. И патроны есть.

Вдруг из лесу, со стороны села, неожиданно раздался тонкий женский голос:

— Ми–ха–ась! Ми–ха–ась!

Мальчишка вздрогнул и лег в траву.

— Ложись! Ложись скорее! — тревожно заговорил он.

Ничего не понимая, ребята удивленно уставились на мальчишку. Потом Вовка строго спросил:

— Это ты, Михась?

— Тсс! — зашептал мальчишка. — Конечно, я, а то кто же?

— Мать, что ли, зовет?

— Кабы мать! А то сестра. Вредная! Домой зовет.

— Так ты же сказал, что убежал из дому?

— Ну да, убежал.

— Без рубашки? — спросил Санька.

— Во дурень! — огрызнулся Михась. — У меня куртка, а в ней два хлеба припрятаны. Верка думала, что я купаться пошел. Пусть теперь ищет!

— Миха–а–ась! — донесся уже ближе женский голос. — Ми–ха–а-ась!

— Прячьтесь, — шептал Михась. — Она сюда идет!

— Нечего нам прятаться, — сказал Вовка и встал. — Мы навсегда уходим. На войну. Слушай мою команду. За мной!

Вовка, следом Санька и Михась, пригибаясь, побежали к ручью, перепрыгнули через него и скрылись в зарослях леса.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой Михась ведет ребят на пасеку

Михась оказался хозяйственным парнем. Кроме двух буханок хлеба, в его тайнике лежали кусок сала, спичечный коробок с солью, две конфеты и десять кусочков пиленого сахару. С щедростью хлебосольного хозяина он выложил свои запасы на куртку, разостланную на траве.

— Во сколько! Ешьте!

Вовка, как старший, вынул складной ножик, отрезал каждому по ломтю хлеба, по полоске сала и дал по куску сахару.