Вовка в Троеклятом
Шрифт:
А тут еще и Карл, всегда такой догадливый, мало того, что сам не спешил на помощь, так еще и тормознул Соловушку, рвущегося в бой:
— Там зе Вовка деется! Пусти! Я язок пьйипесятаю сволосюге задной по снобелю, и мы денезки поделим!
От взора грабителя не мог ускользнуть приличных размеров кошель.
— Не боись. Вовка сам спр-равится с этим задохликом. А у тебя, между пр-рочим, пятак пер-рекособочился.
Соловушка весьма серьезно относился к вопросам конспирации. Он остановился и занялся своим внешним видом. Даже хрюкнул в сторону дворца, для
Что же касается Пуха и Пятачка, они соблюдали нейтралитет, и вовсе не собирались ввязываться. Стояли себе в сторонке и охаживали скалками ближайшего к ним хряка, пытаясь привести его в чувства.
Все это я усмотрел краем глаза, пытаясь выяснить будет ли подмога или придется рассчитывать только на собственные силы.
Чернокнижник был до того противен и своей отвратительной рожей, и паскудным голосом, и зловонным дыханием, что, на самом деле, ему бы не составило особого труда вернуть себе жемчуг. Стоило только плюнуть в меня. Уверен, я потерял бы сознание.
Не знаю, сколько бы мы еще тягали заветный мешочек, но тут голова Ганса замоталась от хлестких ударов. Но колдун, не смотря на боль не выпускал добычу. Его пальцы разжались только тогда, когда его руки стали покрываться невесть откуда берущимися царапинами. Я понял, что в схватку вступила Яга.
Обессиленный неравной схваткой и угнетенный тяжестью несбывшихся надежд Чернокнижник безвольно уселся на мостовую, облокотившись спиной на одного из лежащих хряков.
Я подобрал невидимку, но надевать не стал.
— Ну, что науськаем чернозадиков на Высокочтимого? Пусть окажут почести, — Яга находилась где-то рядом.
— А, вдруг, он с перепугу бутылку разгокает, и Хоттабыч продемонстрирует на что способен?
— Да, рисковать нельзя, — согласилась ведьма, — какие планы?
— Для начала уберемся отсюда, не возражаешь?
— Не помешает. А что будем делать с этим ублюдком?
— Пусть проваливает. Ему и так досталось.
— Как знаешь…
Мы разговаривали вполголоса, и Чернокнижник не слышал, что решалась его судьба, хотя, подозреваю, что можно было орать во все горло. Мне пришлось пнуть несбывшегося тирана, чтобы привлечь его внимание. Бессмысленный взгляд пустых глаз выразительно свидетельствовал о глубине душевного потрясения.
— Ты свободен. Дуй отсюда.
— Да?! — такого оборота несостоявшийся диктатор не ожидал. В глазах появился какой-то смысл, только непонятно, какой.
— Да.
— А куда?
— Куда хочешь.
— И во дворец можно?
— Можно.
Ганс быстро вскочил на ноги, сделал два решительных шагав сторону ворот, но тут же замедлил движение, видимо вспомнив о своих последних прегрешениях, узнав про которые Емеля накажет так, что принять лютую смертушку будет желанным отдохновением. Последней каплей в принятии решения были приплюснутые носы счастливых стражников во главе с Федотом по ту сторону окна. Сволочи видели все. И если до этого все-таки теплилась призрачная надежда, на то что кража кошеля окажется безнаказанной, то увидев живых свидетелей борьбы за мешочек, Ганс остановился.
— Не…
— Иди куда хочешь.
— А туда можно? — Чернокнижник указал на запад.
(Не знаю, что показывала бы стрелка компаса в сказочном мире, не удивился бы, если фигу, но для себя я определил сторону, где изобиловали остроконечные башни средневековых замков, как запад. А противоположную, пестрящую шарообразными куполами и высокими минаретами — как восток).
— Конечно.
На плаху идут более веселой походкой. Мне стало немного жалко колдуна. Даже захотелось немного приободрить его, чтоб не отчаивался, мол, везде требуются придворные чародеи, запросто беседующие с небесами.
— Чем собираешься заниматься?
— Как чем?! — Возмутился Ганс. — Козни строить буду. А когда вернусь тебе первому достанется!..
И одарил меня такими эпитетами и взглядом, что гуманные порывы погибли в зародыше. А возникли сугубо противоположные. Глядя на тщетные попытки Соловушки, Пуха, Пятачка и руководящего Карла привести в чувства хряков-близнецов, появилась мысль использовать Чернокнижника в качестве нашатыря.
— Стоять! — рявкнул я тоном армейского дедушки.
Такое обращение для колдуна было более привычным. Он повиновался (мне показалось, с охотой).
— Сначала отблагодари свинтуса, спасшего твою жизнь. Целуй!.. В пятак, кретин!!!
Я еле успел подкорректировать «благодарность», Ганс вознамерился чмокнуть хряка в такое место, что я не пожелал бы проделать такое и злейшему врагу.
— Дыхни ему в пятак! — Продолжал я экспериментировать. — Другому свину, третьему!
Безрезультатно. Ни скалки Пуха с поросенком, ни смрад из пасти Чернокнижника не смогли вывести близнецов из ступора.
— Хватит! А теперь бегом отсюда! Или…
Договаривать не пришлось. На этот раз лопоухий чародей не заставил себя уговаривать и с неожиданной прытью отбежал на безопасное расстояние и оттуда стал выражать свои пожелания и заверять нас клятвенными обещаниями, которые непременно сбудутся в самое ближайшее время.
Но мы его уже не слушали. Других проблем хватало. Поэтому я пропустил мимо ушей, что должен буду перед тем, как сдохнуть перецеловать всех свиней Города и окрестностей. И уж никак не в пятаки. И не только свиней, и не только целовать…
— Заткнуть это зловонное хлебало? — Предложил свои услуги Карл.
— Не стоит лучше придумай, как хрюнделей к жизни вернуть.
— Вовка, — снова подала голос Яга, — я вот что думаю. Кошель-то у нас, это хорошо. Только команду прекращать поиск беглецов чернозадым ни кто не давал.
Я хлопнул себя по лбу. Переборщил. Больно получилось. Но заслуженно. Забыть такое! Спасибо Яга, а то я бы до второго пришествия занимался бы залежами сала.
И, вообще, с гвардейцами надо было что-то решать. Искушение использовать их в нашей борьбе было велико. Но и опасность — не меньше. Даже простое присутствие не подчиняющихся телохранителей может послужить дополнительным раздражителем для Емели. А это чревато необратимыми последствиями.